Так вот, похоже, что их там ждали. Восемнадцать прихлопнули, устроили каторгу пятерым, уцелевшим и впоследствии сбежавшим, один пропал без вести.
-Лихо. –признал Кромеша.
-Теперь понял? Так что в Больших Смердунах самый настоящий мятеж, бунт против государства. Не случайный мордобой, а «осознанное сопротивление власти, совершённое сплочённой группой злоумышленников». Статья сто семь, раздел «а» уголовного уложения. Смекаешь? Братство какое-то создали, знамёна пошили. Послать туда стражников с плетями? Поздно. Надо сорняки с корнем вырывать.
-Добро. –согласился Кромеша. –Убедил. В Матюкалинске стоит пятый полк внутренних войск. Прикажу – отправят отряд в Смердуны. Только перед тем сам реши все вопросы с Поползаем. А то знаешь…
-За это не волнуйся. –заверил воеводу страженачальник. –Завтра же тебе доставят все бумаги с подписями и печатями.
Они пожали друг другу руки, воевода неспешно удалился.
Начальник губернской стражи порядка и благочиния пролистал записную книжку, хмыкнул, потер тройной подбородок, позвонил колокольчик. Тут же перед его обширным столом неслышно образовался порученец в новеньком сером кафтане со знаками различия десятника.
-В подвал. –коротко распорядился страженачальник. –К шестьдесят четвёртому.
В келье 64 пыточного подземелья перед начальником губернской стражи предстал Зор Меньшой. Он увидел на жирной физиономии самодовольного старика изумление, сменившееся удовлетворенной улыбкой.
Зор словно состарился, ссохся на голодном тюремном пае. Редкая бородка топорщилась во все стороны, в волосах запутался мусор. Из дыр бурой конопляной дерюжки серела грязная, шелудивая кожа. Пахнуло смрадом немытого тела. Начальник сморщился: -Фу! Видно, тюрьма – не дом родной. Воняет от тебя, заговорщик.
Зор через силу зашевелил потрескавшимися губами: -Чего хочешь, старик?
Приметив, что узник холодно усмехнулся, начальник губернской стражи опустился на табурет, уперся в колени ладнями-оладьями: -Договоримся? Ты излагаешь всё об измене, а я сохраняю твою жизнь избавляю от мучения! Назови заговорщиков.
-Никаких заговорщиков не ведаю, в одиночку хотел пришибить Поползая.
-А что скажешь на пытке?
-То же. -равнодушно отвечал Зор Меньшой, решив умереть, но не выдать товарищей.
-Приступайте! -сладко проворковал начальник.
Вольнонаёмные истязатели-вастаки подскочили к Зору, без каких-либо окриков и грубости содрали с него отрепья. Начальник укоризненно поцокал языком, увидев врождённую жилистость, крепость узника. Подумал, что того мало морили, на пытке будет держаться. Один из заплечных умельцев разжал зубы заключенного, сунул Зору в рот горлышко воронки и принялся заливать «сыворотку правды». Чтобы не захлебнуться, Меньшой был вынужден проглотить горькую жидкость. Второй палач сноровисто приввязал колючими веревками к тяжелому засаленному бревну ноги Зора. Ручные цепи были сняты, руки связаны за спиной, а конец каната перекинут через потолочную перекладину. Зор невольно подивился, необычайной скорости и ловкости, с какой всё было сделано.
-Приступайте, малыши. –возбуждённо пропел начальник. –Сейчас зелье подействует и пташка запоёт.
Веревка натянулась, Зору стало больно, когда руки стали выворачиваться в суставах. Но это оказалось всего-навсего пробой. Палачи вопросительно уставились на начальника.
-Ну?
-Баранки гну. –огрызнулся Зор.
Начальник щёлкнул пальцами, веревка потянула связанные за спиной кисти вверх, суставвы хрустнули. Заключённый прогнулся вперед. Из-за головы показались опухшие кисти рук. Лицо Зора исказилось и налилось лиловой кровью, на лбу вздулись тёмно-синие жилы. Начальник издал крысиное хихиканье. Привычное томное наслаждение чужой болью охватил его.
-Ну как, милый мой, -вопросил он с глумлением, -уютно ли на дыбе? Бунтовать вздумал, скотина! На власть покуситься возмечтал? Тайные сборища устраивал? Да куда тебе, щенок, ублюдок сучий!
На Зора начинала действовать отрава. Мучительно хотелось говорить, рассказывать всё. В ушах взрывались гулом слова начальника, перед глазами всё расплылось густым кровавым туманом, тошнота заполнила рот солёной слюной, пот ручьями потекли груди. Перед беспамтством в сознании зло сверкнуло твердое и лютое: «Молчать!»
-Довольно! –разочарованно проблеял начальник палачам-горцам, заметив, что Зор потерял сознание. –Дохляком оказался, а с виду крепок… Суньте под нос банку с едкой солью, пусть опомнится. Эх, зря зелье истины пропало! Ну, да ничего, завтра повторим!
Но пытку продолжить не удалось. Зор метался в горячке, впал в бред. Начальник губернской стражи изысканно сквернословил, орал на палачей.
-Его нэ от питка бальной, да-а. –невозмутимо отвечал истязатель. –Его бальной савсэм от другой хухыр. Прастыл, внутри-и жарко кысар савсэм. Лэчи-ит нада, быргуд за, идам..
-Какое, ёж вам в зад, леченье! –рассвирепел начальник. –Прирезать козла что ли? Нет, нельзя. Ниточку потеряем, а клубок разматывать надо. Собаке врачевания неположено, сама исцелится. В тёплую келью его, да не в общую, а в одиночку. А там еще раз допросим, уже с горящими веничками.
6.
-Вот, спаситель мой, знахарка сказала, что завтра-послезавтра можно будет снять повязку. - бодро сказал Бран. -Подтверждаю. Но отвар кроличьего корешка будешь пить десять дней. Ничего, что горький, не морщись, потерпишь. Зато кровь обновляет и восстанавливает просто жуть как хорошо. И еще принёс пряники к чаю, Мста испекла.
-Значит, лешелюбская власть нам отныне не указ... -задумчиво сказал староста. -И кто будет теперь в Смердунах за старшего?
-То есть как это - кто? -удивился Бран. -Есть сомненья? Говорю же - через денёк станешь здоровее прежнего, вот и вернёшься к своим обязанностям.
-Да я ведь лешелюбский холуй. Таким не доверяют.
-Тьфу! -Бран в сердцах поднялся со скамьи. -Ну, взрослый, вроде бы, мужик, борода с сединой, а как ляпнет что, так хуже несмышлёного ребёнка, право. Пойду лучше от греха подальше. Только дай сперва подушку поправлю, спи больше. И не забывай насчёт кроличьего корня, жене твоей накажу, чтобы проследила.
-А это что за рукопись?
-Денёк-другой всё равно придётся полежать, вот и почитаешь. -ответил Бран. –Расписал для тебя, что в Смердунах можно сделать. К примеру, приняться за раскопку Хухрынькина торфяника. Дешевое топливо под самым носом. Да и потом - зачем лес-то на дрова переводить? Насчёт маслобойки смекни. Да и со свечной мастерской, полагаю, подсуетиться можно. В общем, полистай. До завтра.
У ворот старостиной усадьбы выходящего Брана поджидали встревоженный Ждан Ратник и понурый Славко Клешня. Бран вопросительно глянул на них.
-Ну! –Ждан ткнул кузнеца в бок. –Давай докладывай, куда твои подопечные подевались, человеколюб хренов.
Славко, пряча глаза, стал неохотно рассказывать. Сегодня с утра выяснилось, что пятеро взятых в плен головорезов устроили подкоп в сарае и бежали. Шестой, Пуст Чесотка, отказался от побега, был избит подельниками и брошен. Бран безнадёжно махнул рукой и, не говоря ни слова зашагал по улице. Ждан и Славко последовали за ним.
-Ну, пёс с ними, с теми уродами. –виновато гудел Клешня, разводя мозолистыми ладонями. –Но в парне-то совесть, видно есть, не ушёл же, говорит, что с нами остаться хочет.
Бран остановился, повернулся, ухватил Клешню за пуговицу: -Пёс с ними, говоришь? Допустим, на этот раз обойдётся. Разбежались, попрятались, будем надеяться, что никого не наведут на Смердуны. Да
