Пару раз совесть порывалась выступить и пояснить, что это было совсем не так уж трудно и совершенно безопасно с моей стороны. Но что-то удерживало меня от объяснений и логичных вопросов, которые за ними последуют. Подло, конечно, было с моей стороны молча вкушать несколько незаслуженные похвалы, но мне ещё предстоял разговор со всеми жаждущими подробностей. Так что буду ловить мгновения почестей и наслаждаться ими.

Пока что Экро преподнёс всё так, будто пираты захватили меня в плен, а потом и его. Но мне — цитирую:… «героически удалось вырваться, а потом даже и обезвредить пиратов (!) и ценой невероятных усилий освободить самого полковника и, вслед за этим, отрегулировать и привести в порядок систему корабля, чем оказала содействие и огромную поддержку прибывшему (наконец-то) патрулю». Когда я поняла, что он вошёл в раж и сейчас начнёт петь оды своей базе, на которой готовят столь «продвинутых» агентов, я попросила у него (робко и нерешительно) разрешения отправиться домой, сославшись на невероятную усталость, что, в принципе, было как бы нормально в моём положении.

Он, естественно, отпустил меня, даже не потребовав, чтоб к завтрашнему дню полный отчёт о патрулировании лежал у него на столе. Включая все мои погрешности и оплошности. Да, хорошо быть героем дня! А на прощание вообще сказал то, от чего я пришла в дикий и бурный восторг. Стаж моей службы в награду был повышен до года! И тут же, на глазах у всех, начальник предложил мне взять отпуск, и даже — за счёт базы!!!

Ну, тут я пришла в совсем уже неописуемый восторг. Запрыгала и завизжала, что, впрочем, многие подхватили с энтузиазмом. Видно, напряжение предыдущих событий сказалось в такой бурной психологической разрядке. И внезапно накатившее на меня озорство подкинуло мне идейку: вот прямо сейчас, на глазах у всех, выкинуть бы какую-нибудь шутку с трансформацией тела, т. е. попробовать превратиться в кого-нибудь, принять другую форму. Я была уверена, что у меня легко получится. Я даже уже прикинула — облик какого представителя, какой галактики или звёздной системы наиболее удивит и поразит всех, но… Я вовремя остановила себя.

Что это со мной? Неужели это у всех монстров такой бзик появляется — развлекаться подобным образом, иногда шокируя всех? И это ещё мягко говоря…

Я и вправду очень устала. Едва добравшись до нашего семейного «серка», я свернулась калачиком в мягком кресле внутри него, вспомнила о Мергене, мельком подумала о Лилит… и тут же провалилась в сон.

Я проснулась дома, в своей любимой комнате. Был предрассветный час и в комнате царила темнота, лишь первое робкое зарево света за окном предвосхищало восход.

Это было более чем удивительно — в такую рань я ещё никогда по своей воле не вставала. Но сейчас спать, как ни странно, больше не хотелось.

Беззвучно, стараясь никого не разбудить, я тихонько выскользнула из дома, зажав под мышкой музыкальный преобразователь («домашний вариант»). Давно я не брала его в руки!

Я вышла в сад, нашла укромный уголок, уселась на бортик фонтана и, в ожидании рассвета, решила создать мелодию.

Я думала, настраивалась, пыталась поймать мелодию… Прошло 20 минут, а я никак не могла поверить в то, что у меня ничего не получается. Музыка, что называется, «не шла». Я растерялась. Перемены в самой себе, раскрывающиеся спонтанно и периодически удивляли до глубины души и настораживали.

Я прислушалась к себе. И вдруг в голове зазвучали не звуки, а строчки:

Словно во сне, я записывала их на листке для нотных записей. А потом потрясённо уставилась на получившееся стихотворение. Поэтическим талантом я до этого не была наделена совершенно, с чего бы это?… Вот что, значит, за сюрпризы готовит мне моё подсознание? Что же будет в следующий раз: живопись или танцы? Пойду в балерины. Я хихикнула. А может голос прорежется? Вот смеху то будет…

Я взяла листок со стихотворением, решив показать его Фью. Она очень любит поэзию, всегда была знатоком в этом деле, а также сама пишет неплохие стихи.

Пусть оценит это моё неожиданное чудо. Прихватив, оставшийся невостребованным, преобразователь, я поднялась на ноги и повернулась к уже поднявшемуся над горизонтом дневному светилу, точнее к ним обоим. Их у нас на Иллирии два: одно крупное и невыносимо яркое, (называется Лурис) и второе — поменьше, потусклее — Ситара. Сначала виден восход Луриса. Примерно через минуту после того, как Лурис покажется на горизонте, начинает всходить Ситара. Она не греет, зато у каждого иллирийца — по две тени. Ни на какой другой обитаемой планете я не видела двух дневных светил. Иллирия — единственная планета, имеющая жизнь, в этой части галактики. Поэтому сюда прилетает очень много всякого межгалактического народу, чтоб самим посмотреть и потомкам рассказать, потому, что круизы сюда — очень дорогое удовольствие, а гражданство получить здесь почти невозможно. Это не только из-за Луриса и Ситары, а из-за кучи других очень важных факторов, в подробности которых я сейчас вдаваться не буду.

Итак, я повернулась к первым восходящим лучам Луриса, чтобы… в общем, старые и очень важные для меня воспоминания и ощущения накатили на меня. Автоматически включился своеобразный рефлекс- позыв Во время нашей жизни на планете Земля, в галактике Млечный путь, на континенте Атлантида, который погиб в морской пучине, мой папа был жрецом Города Золотых Ворот — столицы Атлантиды. И Солнце (земное дневное светило) было в Атлантиде объектом поклонения и священным символом.

Каждое утро все атланты пели священный гимн солнцу, а на закате — прощальную песнь. И я привыкла к этим ритуалам со дня своего рождения. Они приводили меня в трепет.

И я запела. Запела на языке атлантов гимн. Сначала тихонечко, а потом всё громче и громче. Но не солнцу, а Лурису, уже виднеющемуся на горизонте. Я пела, обратив на небо глаза, и странное оцепенение охватило меня. Тоска по родной Атлантиде болезненно защемила сердце, и даже слёзы выступили на глазах. «Я люблю тебя, Солнышко!» — пела я — «ты — сама жизнь, ты свет сердец людских…». И мне казалось, что я пою не Лурису, но моему дорогому земному Солнцу… И что я вновь стою на там.

В следующую минуту страшное потрясение охватило меня, когда я поняла, что отныне МОГУ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ ОКАЗАТЬСЯ НА ЗЕМЛЕ, теперь это в моих силах. Мой голос оборвался, но гимн был подхвачен. Я оглянулась, — за моей спиной стоял отец и пел, глядя на Лурис. Я вытерла слёзы.

Когда папа закончил, он повернулся ко мне:

— Тара, мне надо с тобой поговорить.

— Да, папа. И я знаю, о чём ты хочешь со мной поговорить, — я решила сказать всё разом, не давая времени на вопросы, потому что я действительно знала, что он хочет мне сказать, — тебя пугают перемены, которые произошли со мной за время моего исчезновения, так ведь?

Отец кивнул.