молодецкого хохота. Возле стены — тетка с надменной улыбкой. Стоит, вытянувшись в струнку, будто на посту у боевого знамени. В середине комнаты старуха в кресле-качалке, щурится в пол.

— Всем вниз! — кричит Антон Григорьевич, поправляя на плечах бушлат, наброшенный поверх модной сиреневой водолазки. — Всем вниз!

Сон рассыпается. Топот ног, стуки и скрипы.

— Заколебали, — вздыхает Мальников и переворачивается на бок.

Рядом лежит Татьяна. Зевнув, она тянется к Мальникову.

— Таня!

— Все равно не спим…

Он ловит ее руку, вытаскивает поверх одеяла. Таня зевает и поворачивается к нему спиной.

Вечером пришел, а в номере она. Возлежит в розовом пеньюаре, на тумбочке шампанское, плитка шоколада и коньячные тюльпанные бокалы. Оказывается, уборщицы могут беспрепятственно получать на посту охраны дубликаты электронных ключей.

— Сюрпрайз, дорогой.

Отделаться от нее Мальников не сумел. Попытался объяснить, что завтра у него ответственный день, но она отмахнулась — мол, у всех ответственный, ей вообще в полпятого вставать, убирать после монтажников.

— Финал все-таки, — игриво заметила Татьяна. — Потом уж здесь спокойно не получится…

Вконец измотанный Мальников чуть было не раскричался, так его возмутило это ее “здесь”, подтверждавшее опасения о том, что у Тани на него долгосрочные планы. Но тут Мальников вспомнил, что возвращаться в свой номер ей придется через центральный коридор, по которому между студией и холлом мечутся толпы теле-народа. Чревато. Посреди ночи, в розовом пеньюаре… И Мальников смирился: сюрпрайз так сюрпрайз.

После навязанных плотских утех, постыдно вялых и сбивчивых, на душе было гаденько. В животе бурчало. Возможно, от дрожжевого ростовского шампанского, которым угощала его Татьяна. Не исключалось и влияние березового компота, относительно которого у Мальникова были серьезные сомнения. Заработался, попробовал его поздно, перед самым уходом из кухни. Вкус был приемлемый: сладенько, слегка вяжет. Но Мальникову показалось, что на экзотическое березовое питье его чуткий желудочно- кишечный тракт отреагировал крайне настороженно. Увы, поскольку сразу вслед за компотом последовало Татьянино псевдошампанское, определить, какой из двух напитков в ответе за намечающийся шторм, было теперь невозможно. В конце концов, причина могла быть в смешивании посконного и поддельного, рассудил Мальников и решил забить. Тем более что заменить компот все равно было нечем.

Уснуть посчастливилось под утро, когда декорации были собраны. Стихли шуруповерты, опустели коридоры — и Мальников провалился в нежную пустоту без хамских матросских снов.

Проспал, разумеется. Хорошо хоть летучку отменили. Будильника он не услышал, звонка Эльвиры тоже. Когда уже начали накрывать столы, прибежала Юля и принялась тарабанить в дверь:

— Петр Валентинович, там уже начальство съезжается!

На кухне все завертелось и без его присутствия. Брагин высыпал рис для плова. Из пекарни уже привезли выпечку.

В студии его ждал очередной сюрпрайз: процессом подготовки к эфиру командовал Вася.

Еще на подходе, услышав его хриплый голос, втолковывавший осветителю, каким именно должно быть переключение на рекламной паузе, Мальников понял: что-то не так. До сих пор подготовкой студий к эфиру командовал Антон Григорьевич. “Заболел”, — была первая мысль Мальникова. Но в памяти завертелись обрывки вчерашнего дня… Пронзительный крик Чалеева, раздавшийся из недавно оформленной в русском стиле студии: “Это еще что за х…ня?!” — Мальников выглянул на этот крик, и перед носом у него проскочил Вася — судя по всему, спешивший укрыться от Чалеева в безопасном месте. Не сумев сдержать любопытство, Мальников дошел до студий и увидел, как Чалеев медленно, с угрозой поворачивается к побелевшему главрежу. На плече у генерального болталась небольшая дорожная сумка с бумажным колечком “Ручная кладь”. Чуть позже в закутке перед входом в хозяйственный отсек Мальников заметил троих операторов в компании малознакомого ему человека, кажется, рекламщика. Компания темпераментно перешептывалась — даже как будто скандалила шепотом. Обрывки склеились в цельную картинку. “Неужели Антона сняли?” — от неожиданного прозрения у Мальникова засосало под ложечкой.

— Антона что, сняли? — спросил он у проходившего мимо охранника.

Тот ответил неприветливым взглядом.

— А хрен его знает. Вроде сняли.

“Черт вас всех побери, — думал Мальников, рассеянно ступая вдоль тонких раздвижных щитов, отделявших его от Васи, который уже успел переключиться на реквизиторов, выложивших куда-то листы не того оттенка. — Мозги с вами вывихнешь. И как только все это держится?”.

Дошел до просвета, оставленного для телекамеры, заглянул в студию.

Декорирована она была на редкость эклектично. В левой части — прямоугольник паркета, на котором стоял покрытый зеленым бархатом стол с графином, стаканом и массивным пресс-папье. Справа — плоское овальное возвышение, увенчанное затейливой пластиковой конструкцией, в которой стол можно было узнать разве что по планшетнику, выложенному на ее горизонтальной плоскости. За всем этим размахнулись широкие мраморные ступени, порядком побитые. В верху ступеней и прямо перед ними торчали и лежали обломки коринфских колонн разной длины и сохранности. К каждому из этих трех сегментов примыкали оформленные в соответствующем стиле места для зрителей: зал с откидными стульями, зал, утыканный гладкими разноцветными штырями, чрезвычайно похожий на резиновый коврик великанских размеров, кусок желтоватой утоптанной земли, обрамленный плетеным забором. В центре этого противоречивого пространства на одном из штырей, который под водрузившимися на него ягодицами расплющился, превратившись в рояльный стул, сидел Вася и, задрав голову, кричал в рацию:

— Ярче, мать твою! Ярче! А тут темнее!

Выходя из лифта, споткнулся о вытянувшийся поперек прохода шланг пылесоса. Чуть не упал. Пнул шланг ногой, закричал:

— Убиться ж можно! Понабирают дур по объявлению!

Из коридора выглянула Таня.

— Раскидала тут! Не пройти, не проехать!

Мальников махнул на Татьяну рукой и припустил в сторону кухни.

Финал был распланирован на шесть часов эфира. Шесть часов кряду претенденты в политики будут отвечать на вопросы народа — активистов и знатоков, отобранных на интернет-форуме “Национального лидера”.

Дел на кухне не было никаких. Включив для конспирации телевизор, Мальников заперся в своем кабинетике. Слышал, задремывая:

— Но это хаос! Распад!

— Это путь к порядку.

— Даже если так, это порядок в пределах Садового кольца. Какие же вы националисты и патриоты, если вы готовы разбазарить то, что собрано поколениями ваших предков? Не вами, простите, собрано! Не вами!

— Вот уж с больной головы на здоровую! Скажите, вы и вправду не замечаете, что ваша многоумная говорильня завела ваш народ в тупик? Знаете, хочется вам сказать: проще лицо, господа, проще. Идет соревнование народов. Идет со времен Адама и ни на секунду не прекращалось. Я говорю не о войнах — это частности. Но мы соревнуемся. В этом — суть мировой истории. Все остальное — сопливый бред. Хотите, чтобы на нашей земле умолк наш язык, — продолжайте болтать про диалог культур. Я в этом смысле предпочитаю монолог. Внятный русский монолог. Чем вы недовольны?

Монолог.

Ответный монолог.

Аплодисменты.