– У вас есть вопросы, джентльмены? – спросил Фарнсуорт.

Вопросов не возникло, поскольку поверенный не только прекрасно описал то, что выставляется на аукцион, но и рассказал, как этот необычный аукцион будет проводиться.

За закрытыми дверями, с максимально возможным достоинством, в полной тайне.

Но для Майкла это достоинство было иллюзией, притворством. Главное, каков будет результат.

– Очень хорошо, – произнес Фарнсуорт. – Для удобства маркиз согласился на то, чтобы ставки делались в американских долларах, поскольку именно с этой валютой вы, джентльмены, как американцы, знакомы лучше всего.

Услышав, как молоток аукциониста стучит о деревянный блок на столе – Фарнсуорт любил театральные эффекты, – Майкл глубоко вдохнул, закрыл глаза и, сжав кулаки, начал ждать. В эту минуту ему хотелось закрыть аукцион, хотелось объяснить, что все, что здесь происходит, – фарс. Он не хотел расставаться с…

– Можно делать ставки, джентльмены, – подсказал Фарнсуорт, несколько раздраженный тем, что никто не называет свою цену.

На какую-то секунду в комнате воцарилась тишина.

– Тысяча.

– Две.

– Пять.

– Десять.

– Прошу вас, джентльмены, – произнес Фарнсуорт. – Маркиз установил цену не менее ста тысяч за предмет.

Снова наступила тишина, на этот раз надолго. Майкл решил повернуться к гостям, намереваясь пожелать им не держаться за кошелек слишком цепко, но затем решил не вмешиваться, опасаясь, что присутствующие заметят отчаяние в его глазах, поскольку торг шел относительно единственного ценного предмета, оставшегося ему в наследство. Если присутствующие поймут правду, он потеряет свое преимущество.

– Сто тысяч.

– Двести…

– Пятьсот…

– Проклятие! – Майкл не сразу сообразил, что это рычание принадлежит Джеймсу Роузу, поскольку тот подал голос в первый раз. – Один миллион.

Майкл почувствовал себя так, словно получил удар под дых. Боже милосердный! Он надеялся только на половину этой суммы.

– Два миллиона, – проскрежетал кто-то. Колени Майкла ослабли.

– Три…

– Один миллион, – повторил Роуз.

– Это число было превышено, мистер Роуз, – произнес Фарнсуорт. Голос его дрогнул. Дело в том, что поверенный получал пять процентов окончательной суммы, которая должна была достаться Майклу.

– Один миллион, – повторил Роуз, – каждый год, пока моя дочь будет его супругой. Поскольку она скоро достигнет двадцати лет, я считаю, что маркизу следует подумать о более внушительной сумме, которая может ожидать его впоследствии.

Наступила тишина. Фарнсуорт дважды кашлянул, нарушив ее.

– Один миллион в год в текущей заявке. Кто-нибудь желает сделать большую ставку?

– А если она умрет через шесть месяцев, – произнес Джефферс, – он получит всего один миллион. А я желаю заплатить три миллиона, и немедленно.

– Черт побери, Джефферс… – начал Роуз.

– Это имеет смысл, – прервал его Фарнсуорт. – Синица в руках и все такое.

– Ладно. Пять миллионов немедленно и по миллиону в год в последующие пять лет.

Майкл едва держался на ногах от переполнявших его эмоций.

Фарнсуорт прокашлялся.

– У кого-либо будут лучшие предложения?

Майкл услышал негромкий шепот, проклятие и стон, после чего снова наступила тишина.

– Прекрасно, – произнес Фарнсуорт. – Мистер Роуз, вы приобрели своей дочери титулованного английского лорда. – С этими словами поверенный постучал молоточком в последний раз.

Для Майкла звук этого удара был подобен погребальному звону.

– Мои поздравления, сэр, – произнес Фарнсуорт. – Джентльмены, было приятно познакомиться с вами. Мне придется проводить вас из библиотеки, поскольку я уверен, мистер Роуз захочет остаться с маркизом на несколько минут наедине.

Майкл не двинулся с места. Зачем только он в эту минуту отчаяния принял это решение? Он выждал, когда дверь закрылась за его спиной, и повернулся.

Роуз пересел со стула на край стола. Его орлиный взгляд остановился на Майкле. Седеющие волосы