Именно Березовский, а вовсе не Листьев, как ошибочно считается до сих пор, и был инициатором того самого злополучного моратория на рекламу. Ничего общего с наведением на канале порядка и разработке «этических норм» это не имело: просто-напросто Борис Абрамович хотел организовать искусственный дефицит.
«Как только мы остановим рекламу, – уверял он своих компаньонов, – через несколько месяцев все сами приползут к нам на коленях».
20 февраля 1995 года руководство ОРТ вводит мораторий на рекламу: проще говоря, полностью ее останавливает. А спустя десять дней – 1 марта – Листьева расстреливают в подъезде собственного дома; большинство увязывают два этих события в единую цепь.
А теперь вопрос: знаете ли вы, интересно, когда этот треклятый мораторий был снят? Отвечаю: 1 августа. То есть ровно через пять месяцев – день в день – после гибели Листьева.
Какой же, скажите на милость, смысл Березовскому было ждать столько времени, если каждый день простоя оборачивался для него невообразимыми убытками, «потерей миллионных прибылей», по утверждению Хлебникова.
По такой логике реклама должна была вернуться на канал… ну, если и не в день убийства – все-таки траур, пиетет следовало соблюсти – то уж максимум через месяц. Аргументы, что Березовскому, дескать, было не до того – точно заяц, бегал он от прокуратуры – извините, не принимаются. Потому что аккурат в то же самое время он преспокойно занимался созданием «Сибнефти»; да и влияние его на ОРТ после смерти Листьева возросло многократно.
Если гендиректора ОРТ в самом деле
Прогремевшие в ночном подъезде выстрелы разрешили эту проблему окончательно и бесповоротно: власть на ОРТ вернулась к Березовскому – теперь уже на долгие годы вперед.
Немудрено, что подозрение мгновенно пало на его лысоватую голову. («Были серьезные подозрения, – говорил по этому поводу шеф МВД Анатолий Куликов, – что гибель Листьева спровоцирована экономическими разногласиями на телеканале ОРТ, входившем в сферу влияния Бориса Абрамовича».)
На другой же день после смерти Листьева в офисе «ЛогоВАЗа» на Новокузнецкой улице был проведен обыск. (Кстати, невольным свидетелем его оказался и заехавший пообедать в «ЛогоВАЗ» Юмашев.)
Руководивший операцией начальник отдела столичного РУОПа Валерий Казаков признавался мне потом, что ему приказывали задержать и самого Березовского, но тот сумел скрыться. Из здания, угрожающе потрясая табельным пистолетом, его вывел сотрудник ФСБ Александр Литвиненко, тот самый, что станет впоследствии политэмигрантом и «жертвой путинского режима».
От Сергея Степашина, командовавшего в тот период госбезопасностью, я знаю, что Бориса Абрамовича должны были принудительно доставить на Лубянку.
«О том, что Березовский сбежал от нас, я докладывал Ельцину лично, – говорил мне Степашин позднее. – Но тот лишь махнул рукой в ответ».
Немудрено: ибо от преследований спрятался наш герой… в Кремле. Несколько суток дрожащий от страха медиа-магнат отсиживался в приемной начальника Главного управления охраны Михаила Барсукова: милиция и ФСБ точно не могли его там достать. На божий свет Борис Абрамович осмелился выйти лишь через пару дней, когда истерия пошла на спад.
Кто в действительности убил Листьева, так и осталось загадкой. Уголовное дело до сих пор не раскрыто и числится в «висяках».
Мой друг Петр Трибой, возглавлявший следственную бригаду Генпрокуратуры, рассказывал мне, что основными подозреваемыми были два человека, в том числе – Березовский. Но продвинуться вперед – от подозрений к доказательствам – прокуратуре просто не дали.
Между прочим, ход расследования очень тревожил самого Бориса Абрамовича; настолько явно, что на ум поневоле приходит поговорка про шапку, которая кое на ком горит.
Когда журналисты практически в открытую стали писать о причастности Березовского к убийству, он почему-то побежал не в суд, а в МВД – прямиком к министру Куликову: «Анатолий Сергеевич, у вас есть что-то против меня по делу Листьева?»
Куликов успокоил его, как мог. Но потом – на свою беду – полушутя обронил в разговоре с Юмашевым: не потому ли, мол, Березовский так активно ставит на Лебедя, что боится загреметь в тюрьму?
«Мои слова достигли ушей Березовского, – свидетельствует Куликов, – позднее он опять поднял этот вопрос: „Анатолий Сергеевич, вы тоже считаете, что я виновен?“. „Нет, – сказал я ему, – у меня нет для этого оснований. Но по тональности, с которой мне был раньше задан этот вопрос, я сделал заключение: вы чего-то опасаетесь. Поэтому и поделился своими наблюдениями с Юмашевым“».
«Березовский с ужасом посмотрел на меня, – подытоживает генерал. – Я понял, что он будет драться со мной не на жизнь, а на смерть».
(Забегая вперед, скажу, что в 1998-м Куликов без объяснения причин будет отправлен в отставку; по его собственному убеждению, это произошло не без участия Бориса Абрамовича и Семьи.)
…Журналистам свойственно демонизировать личность Березовского. Ему приписывают самые разные, чисто дьявольские черты; в конце 1990-х вообще было принято связывать любую провокацию или интригу с его достославным именем.
Но есть в истории Бориса Абрамовича нечто и впрямь заставляющее всерьез задуматься над каким-то сверхъестественным, что ли, началом: слишком много смертей сопровождают весь его жизненный путь.
Еще до гибели Листьева при таинственных обстоятельствах разбился насмерть заместитель гендиректора «ЛогоВАЗа» Михаил Гафт, уволенный из компании со скандалом тремя неделями раньше.
Потом будут новые смерти: список их так велик, что многие уже успели порядком позабыться. Упоминавшийся уже преступный авторитет Тимофеев-Сильвестр. Полпред российского правительства в Чечне Акмаль Саидов, собиравший доказательства причастности Березовского к похищениям людей; генерал МВД Геннадий Шпигун. Президент конфедерации народов Кавказа Юсуп Сосламбеков, прямо обвинивший олигарха в связях с боевиками. Пол Хлебников. Депутаты Госдумы Владимир Головлев и Сергей Юшенков. Бывший зам. директора ФСБ Анатолий Трофимов. Наконец, Александр Литвиненко.
Все это может быть, конечно, не более чем череда совпадений. Но слишком уж много их –
Одно совпадение – случайность, два – повод для раздумий, три – осмысленная закономерность. А одиннадцать?
Едва отойдя от шока, Борис Абрамович судорожно начал защищаться. Проведенный в «ЛогоВАЗе» обыск, попытка его задержания – все это бросало на магната серьезную тень; для человека, ищущего президентской любви, подобные подозрения могли стать концом всей карьеры.
И Березовский решает сохранить хорошую мину при плохой игре; с одной стороны, отвести от себя удар, с другой – перенести его на своих противников.
К тому времени в главных врагах его числился владелец группы «Мост» и созданного только что телеканала «НТВ» Владимир Гусинский.
Точные истоки этой взаимной ненависти неясны до сих пор. Бытует версия, что конфликт их начался из-за дележки «Аэрофлота»: счета этой крупнейшей российской авиакомпании в 1994-м были переведены в «Мост-банк», но буквально через пару месяцев Березовский перетащил их в свой «АвтоВАЗ-банк», чего Гусинский, понятно, стерпеть не мог. (Еще в советские времена, когда будущий медиа-магнат подрабатывал частным извозом, он органически не переваривал, когда кто-то обгонял его на дороге.)
Доводилось мне слышать и другой вариант: дескать, изначально первый телеканал был обещан Гусинскому, но потом, на повороте, его вновь обошел Березовский. В результате Гусинскому пришлось с нуля создавать собственное телевидение.
Вообще война Березовского с Гусинским – явление чисто медицин-ское. Это тот случай, когда одноименное заряженные заряды не притягивались, а наоборот – отталкивались.
Два этих человека были похожи друг на друга, как близнецы и братья, этакие Бобчинский и Добчинский новейшей политики; они же господа «Московский» и «Денис».
Перелистаем классику:
