открытку – позволяющий пересечь порог автомагазина. По счастливой случайности, аккурат в начале 1988 года – в ключевой для Березовского момент – его старый знакомец Александр Зибарев получает повышение по службе: из начальников заводского управления обеспечения и распределения запчастей он пересаживается в кресло зам. директора «АвтоВАЗа», отвечающего за самый лакомый участок – техобслуживание.
Эта кадровая рокировка имела судьбоносное значение. Именно Зибарев и стал для Березовского той золотой рыбкой, волшебным образом переменившей всю его жизнь.
В немногочисленных публикациях и исследованиях, посвященных
За все годы Александр Зибарев ни словом, ни полусловом не попытался опровергнуть это зацементировавшееся уже убеждение; по природной своей осторожности он упорно избегает контактов с журналистами. Однако для автора этих строк было сделано завидное исключение…
С «крестным отцом» Березовского мы встретились в бывшей его вотчине: в «вазовской» гостинице «Юбилейная», где я остановился, приехав по депутатским делам в Тольятти.
Разумеется, многого он не договаривает, стараясь выставить себя в выгодном свете; не очень мне, например, верится в зибаревские заверения, будто от Березовского не перепало ему ни копейки. («После „ЛогоВАЗа“ я облевался весь, дал себе слово никогда больше не заниматься бизнесом; живу теперь на „вазовскую“ стипендию».) И все же ценность этих свидетельств – трудно недооценить.
Слово Александру Зибареву:
«С Борисом мы познакомились в 1986 году; действительно, на почве моей диссертации – она была посвящена автоматизированным системам управления и базировалась на работе „ВАЗа“. Я собирался защищаться в МАДИ, но мой помощник Александр Клевлин сказал, что у него есть знакомые ребята, которые работают как раз в профильном институте по „вазовской“ тематике. Так в моей жизни появился Березовский. Я попросил его быть оппонентом при защите – диссертация была уже готова – он согласился, но потом, в самый ответственный момент, уехал.
Борис был тогда нищим. Ездил на ржавой битой „шестерке“ красного цвета, имел (по его же признанию) 20 тысяч рублей долга. (Потом, уже в „ЛогоВАЗе“, я помог ему купить рыжую „девятку“.) Больше всего в жизни он хотел разбогатеть; позже, сойдясь поближе, каждый день я слышал, что его мечта – заработать сто миллионов долларов. Но при этом – большая умница, светлая голова. Решения принимал мгновенно, и сразу – в десятку. Поэтому, когда он предложил мне сделать совместное предприятие, я, помыслив недолго, согласился.
Поначалу ни о каком дилерстве не шло и речи. СП это должно было стать центром технологических и инвестиционных инициатив: разрабатывать для завода концепции и идеи, основанные на материалах Академии наук. Идея – исключительно благородная. Другое дело, что закончилась она ничем…»
У американцев есть такая поговорка: хвост виляет собакой. В русском варианте звучит она несколько иначе: с ног – на голову.
Благовидный предлог, придуманный Березовским под создание «ЛогоВАЗа», это как раз тот самый случай виляния собакой посредством хвоста; телега оказалась впереди лошади.
Через несколько лет подобные фокусы станут в России явлением типичным и даже обыденным.
Национальный фонд спорта (разговор о нем нам еще предстоит) создавался, например, исключительно для развития и поддержки физической культуры; ради этой святой цели Ельцин разрешил НФС ввозить в страну сигареты и алкоголь без уплаты таможенных пошлин. Заработанные деньги должны были поступать на нужды спорта, но в итоге – спортсмены продолжали нищенствовать, а фонд превратился в могущественную бизнес-империю, владеющую банками, лотереями, гостиницами, рынками, страховыми компаниями и даже фабриками по огранке алмазов. 95 % всей выпитой в России импортной водки и выкуренных импортных сигарет были завезены через НФС; чистая прибыль составила около 2 миллиардов долларов. Но ради чего создавался он, забылось мгновенно: спорт получал только крохи с барского стола.
То же самое происходило и с бесчисленными обществами слепых, глухих, увечных, с союзами ветеранов Афганистана: облагодетельствованные налоговыми льготами, эти богоугодные организации ворочали миллионами, которые до самих инвалидов и фронтовиков попросту не доходили.
Не могу утверждать, понимали ли изначально руководители «АвтоВАЗа» истинные цели Березовского; сами они, естественно, отрицают это наотрез.
Владимир Каданников, только-только в духе перестроечных веяний избранный тогда трудовым коллективом на пост гендиректора «АвтоВАЗа», вспоминал позднее:
«Зибарев привел ко мне Бориса, с которым был давно знаком. Час они мне говорили какую-то ерунду о создании какого-то совместного предприятия. Сначала я просто не понимал, о чем идет речь, потом спросил, сколько им надо денег. В качестве уставного капитала они назвали 50 тысяч рублей. Что ж, говорю, вы мне час голову морочили, сказали бы сразу, сколько надо, и шли бы».
(Сам Зибарев этот разговор описывает еще более смачно. Дескать, когда он заявился к генеральному, тот, поразмыслив, бросил в сердцах: «Да отдай ты ему эти пятьдесят тысяч, и пошел он на хер».)
И все равно некоторое время Каданников еще продолжал сопротивляться, не понимая собственного счастья. Окончательно он сломался, лишь когда ему принесли письмо академика Шаталина на бланке члена Президентского совета: это академическое ходатайство по каким-то своим каналам (скорее всего, через Петра Авена, который до сих пор называет академика главным своим учителем) пробивал Березовский.
Предложение, сделанное Березовским «вазовской» верхушке, подкупало своей циничной простотой.
Заводская система сбыта разваливалась на глазах. Кроме того, «ВАЗ» не мог продавать собственную продукцию по коммерческим ценам: только по утвержденному государством прейскуранту. Березовский же брался наладить альтернативную дилерскую сеть, лишенную всяческих советских предрассудков. То есть завод должен был отдавать ему машины по госрасценкам, а он уже реализовывал бы их на свободном рынке.
При этом подавалось все исключительно в розовом свете: прибыль, мол, пойдет на разработку «технологических и инвестиционных инициатив»; и чем больше заработаем – тем удачнее выйдут «инициативы».
«Вначале мы, действительно, надеялись сделать что-то новое, – свидетельствует один из отцов- основателей „ЛогоВАЗа“ Михаил Денисов. – Все хотели зарабатывать честно, своими мозгами, потому что ничего другого и представить себе не могли. Никто и подумать не смел, что деньги так легко можно будет уводить у государства».
Новая компания была учреждена в апреле 1989-го; она получила название «ЛогоВАЗ» и стала 69-м по счету совместным предприятием «АвтоВАЗа».
Ее костяк составили поначалу три человека: Березовский, упоминавшиеся уже друг его юности физик Михаил Денисов, а также денисовский сосед и приятель Самат Жабоев (между прочим, секретарь парткома ГИТИСа).
Пятьдесят процентов акций, по предложению Каданникова и Зибарева, было отдано итальянской фирме «Лого систем», испокон века занимавшейся автоматизацией «ВАЗа» (отсюда, кстати, пошло и название новой компании). Сорока пятью процентами СП владел завод в разных своих проявлениях (собственно, сам «АвтоВАЗ», его структура «АвтоВАЗ-техобслуживание» и два региональных филиала: Днепропетров– ский и Грузинский). Оставшиеся пять процентов отошли Институту проблем управления, под маркой которого выступал Борис Абрамович. (Он даже сумел затащить на учредительное собрание престарелого директора ИПУ, академика Трапезникова, хотя тот еле уже ходил: светиле минуло к тому времени 84 года.)
