какое золотое дно для нас эта женщина! Какие самородки мы извлекаем!

Эндрью ничего не ответил. Его слегка мутило от атмосферы, царившей здесь. У старой дамы легкие были в порядке, и только трогательная благодарность, с которой она смотрела на Фредди, мешала Эндрью счесть все это дело гнусным и бесчестным. Он старался уговорить сам себя. С какой стати ему разыгрывать поборника справедливости? Он никогда не добьется успеха, если будет все по-прежнему нетерпим и упрям. И Фредди ему добра желал, приглашая осмотреть свою пациентку.

Он довольно дружески простился с Хемсоном и сел в свой автомобиль. А в конце месяца, когда он получил от миссис Реберн в благодарственном письме аккуратно написанный чек на пять гиней., он уже смеялся над своими вздорными сомнениями. Теперь он очень любил получать чеки, и, к его великому удовлетворению, их поступало все больше и больше.

Врачебная практика Эндрью после такого многообещающего начала стала быстро, чуть не молниеносно, расти и расширяться во всех направлениях, и Эндрью еще стремительнее поплыл по течению. Он был в некотором смысле жертвой собственной страстности. Он всегда был бедняком. В прошлом его упрямая независимость приносила ему одни лишь неудачи. Теперь он имел возможность наслаждаться поразительным материальным успехом.

Вскоре после экстренного вызова к Лорье он имел весьма приятный разговор с мистером Уинчем, после которого к нему стали обращаться большинство младших служащих Лорье и даже некоторые из старших. Приходили чаще всего с обычными жалобами, но, раз побывав у него, девушки до странности часто являлись снова, - доктор был так мил, такой веселый и живой. Цифра его доходов от приема больных на дому все летела вверх. Он скоро имел возможность выкрасить фасад дома и при содействии одной из фирм, снабжающих врачей (ведь все они горят желанием содействовать молодым вольнопрактикующим врачам в увеличении их доходов), заново обставил свой кабинет и приемную, купив новую кушетку, мягкое креслокачалку, несколько шкафчиков элегантно-ученого вида из белой эмали и стекла.

Бьющее в глаза благополучие этого дома, свежевыкрашенного в желтовато-белый цвет, автомобиля, ослепляюще-модной обстановки скоро обратило на себя внимание соседей и привело обратно многих 'хороших' пациентов, которые когда-то лечились у доктора Фоя, но постепенно покидали его, по мере того как и старый доктор и его приемная становились все запущеннее.

Дни ожидания, дни тягостного прозябания для Эндрью миновали. Во время вечерних приемов он едва успевал пропускать больных: дверь с улицы беспрерывно хлопала, дверь приемной дребезжала, пациенты ожидали и в 'черной' и в 'парадной' приемной, так что ему приходилось метаться между амбулаторией и кабинетом. Он был вынужден для сбережения времени придумать следующий выход:

- Послушай, Крис, - сказал он однажды утром. - Мне только что пришел в голову один план, который мне очень много поможет в часы спешки. Ты знаешь, что, осмотрев больного в амбулатории, я бегу обратно в дом приготовить ему лекарство. Это обычно отнимает у меня пять минут. Неприличная потеря времени! Ведь я бы мог его употребить на то, чтобы отпустить одного из 'хороших' пациентов, ожидающих в приемной. Ну, что же, поняла мою мысль? Отныне ты мой аптекарь!

Она посмотрела на него, испуганно сдвинув брови.

- Но я понятия не имею, как приготовлять лекарства.

Он успокоительно улыбнулся.

- Не беспокойся, дорогая. Я приготовил запасец микстур двух-трех сортов. Тебе придется только разливать их в бутылки, наклеивать ярлычки и завертывать.

- Но... - В глазах Кристин читалось замешательство. - Ах, Эндрью, я охотно тебе буду помогать, но только... ты в самом деле веришь, что...

- Как ты не понимаешь, что я вынужден так делать! - Он не смотрел ей в глаза. Сердито допил кофе. - Конечно, я когда-то в Эберло крепко горячился из-за системы выдачи лекарств. Все это теории! Теперь я... Я практик. К тому же все эти барышни от Лорье малокровны. Хороший препарат железа им не помешает.

И раньше чем Кристин успела ответить, звонок у дверей амбулатории заставил Эндрью вскочить и уйти из столовой. В былое время она бы заспорила с ним, стала твердо отстаивать свое мнение. Теперь же только с грустью подумала о перемене в их отношениях. Она больше не имела влияния на Эндрью, не руководила им. Теперь верховодил он.

С этого дня Кристин в утомительные часы приема стояла в каморке, заменявшей аптеку, ожидая команды Эндрью во время его торопливых рейсов между кабинетом, где он принимал 'хороших' пациентов, и амбулаторией: 'Железо!' или 'Белую!' или 'Карминовую!' А иногда, когда она возражала, что микстура с железом вся вышла, раздавался напряженный и выразительный лай: 'Что-нибудь! Черт побери! Что угодно!'

Часто прием затягивался до половины десятого. Потом они подсчитывали выручку по книге, толстой счетной книге доктора Фоя, которую они нашли исписанной только наполовину, когда переехали сюда.

- Боже! Какой день, Крис! - захлебывался Эндрью. - Помнишь эти первые жалкие три с половиной шиллинга, с которыми я носился, как школьник. Ну, а сегодня, сегодня мы имеем свыше восьми фунтов наличными деньгами.

Он укладывал деньги, тяжелые столбики серебра и кредитки, в табачный кисет, который доктор Фой употреблял в качестве кошелька, и запирал его в средний ящик письменного стола. Он сохранил этот старый мешок, как и гроссбух, 'на счастье'.

Он забыл теперь обо всех былых колебаниях и хвалился своей дальновидностью, побудившей его купить практику Фоя.

- Дела у нас во всех отношениях блестящи, Крис, - радовался он. - Доходная амбулатория и прочная клиентура среднего класса. И сверх того я создаю себе солидную практику консультанта. Ты увидишь, что еще будет, как мы далеко пойдем.

Первого октября он уже имел возможность предложить Кристин заново обставить их дом. После утреннего приема он с подчеркнутой небрежностью, какую усвоил себе в последнее время, сказал:

- Я бы хотел, Крис, чтобы ты сегодня съездила на Вест-Энд. Побывай у Гудсона или Остли, если предпочитаешь его. Обратись в самый лучший магазин. И выбери всю новую мебель, какую тебе нужно. Парочку новых гарнитуров для спален, гарнитур в гостиную, купи все.

Она молча посмотрела на него, а он улыбнулся, закуривая папиросу.

- Вот одно из удовольствий, которое приносят деньги, - иметь возможность дать тебе все, что захочется. Не думай, что я скуп. О Господи, конечно нет! Ты была молодцом, Крис, все время, пока нам жилось трудно. Теперь начинается для нас счастливая жизнь, и мы будем ею наслаждаться...

- Заказывая дорогую мебель и... и гарнитуры у Остли.

Эндрью не заметил горечи ее тона. Он засмеялся.

- Верно, дорогая. Давно пора нам выкинуть старую нашу рухлядь от 'Ридженси'.

Слезы подступили к глазам Кристин. Она вспыхнула:

- В Эберло эти вещи тебе не казались рухлядью. Да они и не рухлядь. О, тогда была настоящая жизнь, тогда было счастье!

Всхлипнув, она отвернулась и вышла из комнаты.

Эндрью смотрел ей вслед с тупым удивлением. В последнее время с ней делалось что-то странное, - настроение у нее было переменчивое, подавленное, перемежавшееся внезапными взрывами непонятной горечи. Эндрью чувствовал, что их точно относит друг от друга течением, что исчезает то единение, та скрытая товарищеская связь, которые всегда существовали между ними. Что ж, это не его вина. Он делал для нее все, что мог, все, что было в его силах. Он подумал с раздражением: 'Мой успех для нее ничего не значит, ровно ничего'. Но ему некогда было раздумывать о безрассудстве и несправедливости поведения Кристин. Его ждал целый список визитов к больным, а так как был вторник, то и обычный визит в банк.

Он заезжал в банк аккуратно два раза в неделю, чтобы вносить деньги на свой текущий счет, так как считал, что неразумно держать их дома, в ящике стола. Он не мог не сравнивать эти приятные посещения с