страшного.

– Он исчез, пока я заснул возле своей удочки в заливе… а когда я проснулся, увидел, что его туфли и рубашка плавают по воде, а самого его нигде нет… я проверил все дно палкой… нырял на глубину, – Уэйд рассказывал, и Скарлетт видела его исцарапанные руки, разорванную и грязную одежду, обломанные ногти. – Наверное, он утонул! – кричал Уэйд, содрогаясь от страха. Юноша отвернулся, чтобы никто не видел, как он плачет, но все его тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий. Это было так неожиданно и чудовищно, что никто сразу не мог осознать случившееся. И тут на пороге появился невозмутимый и довольный своей шуткой Бо. Уэйд схватил его и начал трясти за плечи.

– Никогда больше не смей этого делать! Почему ты не сказал мне ничего? – кричал на Бо Уэйд.

– Я скажу тебе, если ты не будешь спать. Ты вечно спишь или читаешь… у тебя даже не хватает ума ловить рыбу. – Бо выкрикивал первые пришедшие на ум слова, а Уэйд все еще не отпускал его, продолжая трясти.

– Ты помнишь, что говорил Ретт в прошлом году? Никто никуда не уходит, не сообщив об этом! Ты понял? – твердил Уэйд, немного успокоившись.

Но Бо не сдавался.

– Я не обязан говорить тебе обо всем! Кто ты такой, чтобы я тебе докладывал?

– Я старше тебя и ты отвечаешь теперь передо мной! – все больше распалялся Уэйд, но Бо тоже пришел в ярость.

– Ни перед кем я не отвечаю! – выкрикнул он. – Почему ты все время цепляешься ко мне?

– Замолчите же! – закричала на них Скарлетт, но они, распалившись не могли остановиться, и уже готовы были кинуться друг на друга.

Рон, наконец, решил прекратить эту сцену.

– Ну все, хватит! – Он крепко ухватил Бо за плечо, отвел его в сторону в то время, как юноша оглядывался на Уэйда, все еще порываясь сцепиться с ним.

Уэйд отвернулся от него, постоял так некоторое время, потом сердито посмотрел на Скарлетт и ушел к себе в комнату. Скарлетт, сжав губы, смотрела то на одного, то на другого. Стычка была безобразной и нелепой. Но она еще раз показала, как все еще напряжены нервы у всех.

Постепенно все успокоились. Рон попрощался с ними и еще раз поцеловал руку Скарлетт. Этот случай напомнил ему те мысли, о которых он и хотел сказать ей с самого начала: семья – слишком большое бремя для одной женщины, напрасно она так упорствует. Он должен найти подходящий момент, чтобы заставить ее задуматься об этом серьезно.

– Все в порядке, – сказала Скарлетт с вызовом глядя Рону в глаза, она поняла, о чем он думает. – Все в полном порядке, – повторила она. – Уэйду полезно выпустить пар, да и Бо тоже надо понять, нельзя же вечно выкидывать фокусы, в его возрасте это уже неприлично. В следующий раз он дважды подумает.

– А как же вы? – не понял ее настроения Рон. – Вы не думаете, что дальше может быть еще сложнее, ведь они взрослеют, и наступит день…

– Конечно, наступит, – засмеялась Скарлетт, – вы хотите сказать, что наступит день, когда они станут совсем взрослыми и покинут меня?

– Не совсем то, – уклончиво ответил Рон, – но, я вижу, что вы еще не готовы выслушать меня и понять.

– Мне нравится такая жизнь, вы же меня знаете, – спокойно сказала Скарлетт. – Когда перестанет нравиться, я ее изменю. Обещаю вам.

– Дай-то Бог, чтобы она перестала вам нравиться побыстрее. Ну все, если будет что-то нужно, дайте знать, я сразу же появлюсь. – Скарлетт кивнула головой и нежно поцеловала Рона в щеку, и он долго смотрел на нее, прежде чем тронул лошадей и поехал в направлении станции.

Озеро покидали с сожалением. Но дел в Сан-Франциско накопилось уже так много, что Скарлетт необходимо было быть там. Она сама вникала во все дела, держала постоянную связь с приисками в Колорадо. Но больше всего ее беспокоила газета. В этом деле она ничего не понимала. Хорошо, что Рон ходил с ней на ежемесячные собрания и помогал разобраться. Скарлетт не могла да и не собиралась управлять газетой, но и продавать ее не хотела. Газета была ниточкой, которая связывала ее с Реттом. Где-то в глубине души у неё шевелилась затаенная надежда, что он все-таки вернется. Часто приезжал Джон Морланд, который уже стал крупным специалистом в газетном деле. Он тоже давал ей много дельных советов.

Однажды, вернувшись после очередного заседания, Скарлетт сидела в гостиной, изучая захваченные с собой бумаги. Окна выходили в сад и оттуда доносился чудесный аромат цветущих роз, за которыми она любовно ухаживала в память о дочери.

Скарлетт с наслаждением откинулась в кресле. Дела в газете шли неплохо, и она с удовольствием вспоминала, что Рон не перестает, удивляться ее деловой хватке.

Она услышала, что к дому подъехал экипаж и решила, что это Рон. Однако через минуту услышала чей- то незнакомый голос, который не сразу узнала. Миссис Барнис заглянула в комнату и не успела еще произнести имя приехавшего, а Скарлетт уже увидела, что за ее спиной стоит Эшли Уилкс. Постаревший, поседевший, но по-прежнему родной и близкий Эшли.

Скарлетт стремительно вскочила с кресла и бросилась к двери.

О Эшли, родной Эшли, – она не удержавшись, упала к нему на грудь и обвила шею руками. – Эшли, как я рада, что ты приехал.

Только теперь Скарлетт поняла, как все это время ей не хватало старых друзей. Тех, с кем прошла ее юность, с кем она пережила так много и горя и радости. Наконец, она отпустила его:

– Прости, Эшли, я так рада. Проходи в гостиную. Ты, наверное, с дороги. Я сейчас все устрою. Миссис Барнис, приготовьте, пожалуйста, комнату для мистера Уилкса. О Господи, Эшли! Бо будет так рад.