была ошеломлена, вспомнив, сколько ему лет.

– Барт… – Кэт не знала, что и сказать. Она в удивлении молчала, а потом все так же, без слов, бросилась в его объятия. Ее глаза были полны слез, пока Барт прижимал Кэт к себе, а когда она отстранилась и посмотрела на него, то увидела, что и он плачет.

– Малышка, ну, как ты? Все ли у тебя в порядке? Я так беспокоился за тебя. Ты не представляешь этого.

Кэт кивнула, едва заметно улыбаясь.

– У меня все в порядке, а ты?

– Становлюсь старше, но ума не прибавляется, – и добавил, – да, дорогая. Но у меня все хорошо. А ты все еще замужем? – Барт проверил правую руку женщины и выяснил, что она не в разводе.

– Да. И у меня самый чудесный ребенок в мире. Маленький сын.

– Я знаю и рад, – голос Барта был мягким. – Твой отец мне уже все уши прожужжал про своего внука.

Я знаю от него, что он невероятно гениален и необыкновенный красавец. Я надеюсь, он не заблуждается?

Барт улыбался и Кэт с удовольствием подумала, что отец, и в самом деле, без ума от Филиппа. И мальчик тоже радуется, когда приезжает дед.

– Кстати, как он? Я давно не получала от него писем.

– Да ты знаешь, Кэтти, он практически не бывает дома, все время проводит в Колорадо.

– А ты, как у тебя дела?

– Нормально. Ты счастлива? – спросил Барт. Кэт кивнула. Со всех точек зрения так и было. Но это была совсем другая жизнь, чем та, которую она вела в отцовском доме. Здесь Кэт уже не была маленькой девочкой в призрачном мире. Это была реальная земная жизнь, где было все: и радость, и печаль. Но при этом присутствовало ощущение, что сейчас она – уважаемый человек, а сколько счастья дарил ей сын!

– Да, счастлива.

– Рад.

– А ты? – Кэт хотела узнать, женился ли наконец Барт, а Барт расхохотался, заглянув Кэт в глаза.

– Нет, дорогая. Я не женат. Но я счастлив и без этого. Твой отец прав. Человек должен умереть холостяком. В этом есть много здравого смысла. – Барт усмехнулся, и нельзя было не согласиться с ним. Он обхватил Кэт за плечи и притянул к себе.

– Барт… – Кэт была счастлива видеть его, и он тоже радостно улыбался ей в ответ. – Я так рада тебе. – Встреча была, как возвращение домой. С годами девушка почти забыла, откуда она родом, и кто она такая, и вот Барт напомнил ей. От счастья Кэт хотелось танцевать.

– У тебя есть время пообедать со мной?

– Малышка, для тебя у меня всегда найдется время. – Барт взглянул на часы. – Я приехал сюда навестить старого друга. Раузена. Помнишь его? Он работает редактором газеты в Сан-Франциско, я обещал ему помочь советом. Но у меня есть два часа времени. Устроит тебя?

– Отлично. Как раз часа через два мне нужно быть дома, мой мальчик вернется и будет ждать меня.

Барт внимательно посмотрел на Кэт: – Ты больше не работаешь в театре?

– Нет, – с легким вздохом произнесла женщина.

– Почему?

– Муж возражает.

– Но ты, по крайней мере, пишешь? Кэт сказала тихо:

– Нет, Барт, не пишу. – Он прекратил дальнейшие расспросы, пока они не устроились в удобных креслах ресторана. Джон посмотрел девушке прямо в глаза.

– Что за чушь! Почему ты до сих пор ничего не написала?

– А я уже и не хочу.

– И давно? – Джон старался придать голосу шутливый тон.

– С тех пор, как вышла замуж.

– Неужели твой муж возражает и против этого? Кэт долго колебалась, прежде чем ответить.

– Да, возражает.

– И ты соглашаешься с этим? – Кэт снова кивнула.

– Да, – она задумалась на момент, – Билл хочет, чтобы наша жизнь была «нормальной». В это понятие не вписывается театр. – Слова Кэт были жестоки, но правдивы.

Джон взглянул на Кэт. Он начал все понимать, медленно кивнул головой и взял ее за руку.

– Было бы значительно лучше, если бы твоя жизнь с самого начала складывалась «нормально», милая моя. Если бы у тебя были обыкновенные папа и мама. Если бы тебе позволили быть «нормальной» маленькой девочкой. Но так не произошло. В твоей жизни все оказалось «ненормальным», – Джон нежно улыбался Кэтти, – но иногда «нормальность» означает заурядность, серость, скуку, банальность. Но все эти качества не относятся к тебе с момента рождения и до настоящего времени. Ты необыкновенная женщина и всегда будешь такой. И тебе не удастся долго притворяться, какая ты есть на самом деле. Ты не можешь