жизненного опыта и, само собой, интуиции. Только об этом я помалкиваю - засмеют: работа следователя оценивается по количеству сданных дел. Начальник пошуршал бумагами:
- И общественная работа у тебя на нуле.
Следователей обязывали иногда изредка выступать перед народом в виде бесед, лекций и статей в печати. Вместо того чтобы сообщить начальнику о результатах вскрытия - два человека отравлены одним ядом, почему я и пришел к нему, - с моих губ сорвалось нечто другое:
- Филипп Иваныч, свободы достойны только любознательные.
- Как?
- Жизни достойны только любознательные люди, - расширил я мысль.
- Это к чему?
- Живет в поселке незаметная женщина в домике с флюгером-петушком. Ясновидящая Амалия Карловна. Сколько вы о ней чудес рассказали? Нашла угнанный грузовик, жизнь прокурору в суде спасла, показывает, где рыть колодцы… Лично мне она с точностью до метра определила местоположение трупа в реке. И что?
- А что?
- Мы нелюбознательны, как овцы в загоне. Я напишу о ней статью в еженедельник.
Пухлое лицо Артамонова, спокойное, как у овцы в загоне, напряглось от беспокойной мысли. Он легко выпрыгнул из-за стола и закатался по кабинету, то есть заходил скоро, как шар в пиджаке и на колесиках. Приказал коротко:
- Пиши.
- Что?
- Другие эпизоды с ясновидящей. Гражданке Кудиной она предсказала день смерти, и та скончалась в указанную дату.
- От чего?
- От смерти. Гражданку Сугробкину вылечила одним своим присутствием, то есть биополем. А гражданку Капо спасла от диких страхов.
- Чем спасла?
- Не помню. Кстати, о страхе. Гражданка Турченюк не могла войти в собственную квартиру.
- Почему?
- Руки дрожали от страха. Амалия Карловна проблему утрясла. Еще что…
Я редко видел начальника следственного отдела энергичным и даже вдохновенным. Таким он бывал, распекая следователей за волокиту или за необоснованный арест; таким видел его, когда я выпустил на свободу сторожа, застрелившего одного из четырех, напавших на садоводство.
- Сергей, был еще один мутный эпизод, - заговорил Артамонов и крепко потер лысину, как бы избавляясь от мутности.
- Какой? - поторопил я, опасаясь, что он его умолчит.
- А хрен его знает, какой. Профессора вызвали, из Москвы приезжали… С приборами ходили… Похоже, что Амалия разобралась. Запиши, фамилия интересная, Бритвич, солидная дама.
Начальник вернулся за стол облегченно, словно скинул ненужный груз. Я захлопнул блокнот, но он посоветовал:
- Сходи к помощнику прокурора, у него эти материалы есть.
Я так и сделал. Материалы были, потому что люди по разным соображениям обращались в прокуратуру. Переписав фамилии и адреса, я поспешил в поликлинику.
Бесспорно, Дмитрий Ольшанин страдал каким-то нервным расстройством. Хищение трупа из могилы, труп в реке, психическое заболевание - все это, по-моему, соединялось в искривленное пространство. Пути преступности неисповедимы.
Я шел по длинному коридору, разглядывая таблички на дверях. Нужная меня удивила: «Невропатолог. Психолог. Психоаналитик». Не обилием врачей, а последней должностью - психоаналитик. В то время Фрейда у нас не жаловали.
Я постучал и вошел…
23
За маленьким беленьким столиком сидела дама, ничем не похожая на задерганного участкового врача. От нее веяло солидностью и покоем, так необходимыми Людям со слабой психикой. Я спросил:
- Вы невропатолог?
- И невропатолог, и психоаналитик, и психолог.
- Тяжеловато для одного человека, - заметил я, предъявляя удостоверение.
- Кадров не хватает, товарищ Рябинин.
Я разглядывал этого многосочетаемого врача…
Белую шапочку она не надела, да та бы и не укрепилась на сполохе прически бледно-апельсинового цвета. Халат тоже не надет, а лишь символически наброшен на плечи. Под ним что-то бархатное, светло- карее, обтягивающее грудь с бархатной нежностью. Крупные бусы из прозрачно-медового янтаря. Пудрово-цветочный аромат…
Она заметила, что я разглядываю ее чересчур, и как бы объяснила:
- Надо не себя дополнять одеждой, а одежду дополнять собой.
- Правильно, - подтвердил я.
- Стараюсь носить концептуальную одежду без претензий.
Невесть откуда в мою душу шмыгнуло беспокойство. Почему она не спрашивает, зачем я пришел? Потому что вежливая? Потому что ясно - за консультацией по какому-нибудь уголовному делу.
- Работы много? - спросил я бессмысленно. Потому что видел впалость щек и очерченность губ. Потому что видел ее странную улыбку, на что-то намекающую, от которой беспокойства прибывало.
- Работы, говорите? Вот только что была пациентка, аспирант… Выйдет на трибуну с ответственным докладом и улыбается.
- Ну и пусть улыбается.
- Потом начинает хохотать, не остановиться.
- Пусть хохочет, - неуверенно решил я.
- Представьте картину. Сперва она, затем еще кто-то, и вот уже хохочет весь зал. Массовое безумие! Или гипноз. А девице на днях диссертацию защищать.
Я поймал себя на том, что мне тоже хочется хохотнуть, чем и снять с себя едкое беспокойство. Оно уже не давало мне поддерживать беседу и думать. Зуд, когда хочешь вспомнить - и никак…
Я впился взглядом в нее, как хищный зверь. В лицо, в глаза… Она усмехнулась надменно и бросила что-то рекламное:
- Одень ресницы, в шелк…
Глаза! Полосатый цвет… Взгляд из-за решетки…
- Амалия Карловна, - выдохнул я.
- Удивлены?
- Ошарашен.
- А почему? Ясновиденье и невропатология лежат рядом, как новорожденные близнецы.
Приходил в себя я медленно. Где же деревенская толстуха с рыжими кудряшками? Где сельский домик с петушком на крыше? Где травяной чай? Мне ведь говорили, что она работает и живет в городе. Сколько же ей лет? Дама в расцвете, то есть ягодка опять. Допустим, макияж… Но тело, стройное и подтянутое, как у этой, у ягодки опять.
- В деревне я распускаюсь. А тут гимнастика, глюкоблок, особый гель, снимающий жировые отложения и уменьшающий объем бедер. Экстракт голубых водорослей и те де. Так, излагайте свое
