тронуло губы девушки.

— Вы говорите, если иск будет проигран, ваше общество оплатит все издержки. Но если выиграете, то расходы должны быть поделены между тремя наследующими организациями? — уточнила она.

— Это представляется справедливым. Ведь, насколько я понимаю, ваше общество и Фонд помощи родственникам военнослужащих не располагают достаточными средствами.

Она нахмурилась.

— Как велики могут быть затраты?

— Главным образом они связаны с судебными процедурами, и, следовательно, их трудно определить заранее. Плюс непредвиденные расходы, на которые я вынужден буду пойти для достижения нашей цели.

— Счета за гостиницу, например? — спросила она насмешливо.

— Не исключено. — Гудинаф остался невозмутим. — Да мало ли что еще. Я веду постоянный учет расходов. Можете посмотреть список. — Он протянул ей лист бумаги. Все еще хмурясь, та внимательно изучила его.

— А выплаты Хьюби и Виндибэнкс? За что они получат вознаграждение?

— За согласие не выдвигать никаких претензий на наследство как родственники.

— По закону они могут на него претендовать?

— Только если завещание будет признано недействительным на основании психической невменяемости завещателя. Так как миссис Хьюби составила его несколько лет назад и при жизни никто не оспаривал ее дееспособности, по крайней мере открыто, такое решение представляется маловероятным.

— Выходит, мы вынуждены будем платить достаточно крупные суммы, чтобы они отказались от того, чем не обладают? — холодно произнесла она.

— Я сказал «маловероятным», но не «невозможным»! Судебное решение нельзя предсказать, мисс Бродсворт. Безусловно, у них есть право оспорить завещание, и именно от этого права они должны отказаться. В демократическом обществе право гражданина нельзя недооценивать.

«Я отстаиваю свое собственное мнение или либеральные ценности Теккерея?» — подумал он с иронией, обнаружив, что произносит эти слова с большим жаром, чем мог ожидать от себя. Но молодая женщина вернула ему бумагу с равнодушным видом.

— Хорошо, я согласна. Что от меня требуется?

— Надо думать, вы обладаете полнотой исполнительной власти в «Женщинах за Империю»?

— Вы правы.

Он замолчал в нерешительности. В это время мисс Бродсворт открыла свой портфель, достала оттуда картонную папку и, вынув из нее листок, протянула Гудинафу.

— Подписано, скреплено печатью и подписями свидетелей, мистер Гудинаф. Мы можем начинать?

Тот прочитал документ и вернул его обратно.

— Кажется, все в порядке. А теперь посмотрите это. — Из своего портфеля он достал отпечатанный на машинке документ.

«Должно быть, вот так же все происходило, — вдруг подумал он, — в том вагоне поезда в Компьене в 1918 году… Или это было в 1940-м?»

— Эта бумага просто подтверждает согласие вашей организации на совместные действия в рамках, установленных мной. Прежде чем подписать, вы можете показать ее своему официальному консультанту.

Мисс Бродсворт пробежала глазами бумагу.

— Я готова подписать это.

— Но до этого я обязан вам кое-что сообщить. Сегодня утром я узнал о человеке, объявившем себя Александром Хьюби, то есть пропавшем наследнике. Проверка его заявлений, несомненно, задержит рассмотрение нашего иска, и, если его претензии будут признаны обоснованными, наш иск окажется несостоятельным.

Девушка подняла на него свои холодные голубые глаза:

— Этот человек… Он, я полагаю, мошенник?

— Это определит правосудие, мисс Бродсворт.

— Опять правосудие! — Ее яркие губы еще раз скривились в подобии улыбки. И Сара подписала соглашение.

На этом их переговоры закончились. Она не проявила ни малейшего желания быть гостеприимной хозяйкой, и Гудинаф поспешно закрыл портфель, страстно желая как можно скорее выбраться из этого дома.

Открылась дверь, в комнату вошел Волланс.

— Извините, что прерываю вас, но старая леди, похоже, заснула. Прямо на середине фразы. С ней все в порядке?

— Да, с ней это иногда случается. Я сейчас приду. Мы уже закончили наши дела.

— Тогда, может быть, я смогу отнять у вас немного времени?

— Если вам угодно, — ответила она бесстрастно.

— Вы давно сотрудничаете с «Женщинами за Империю», мисс Бродсворт?

— Нет, это началось недавно.

— А как вы вошли в контакт с ними? Простите меня за эти вопросы, но у меня сложилось впечатление, что эта организация состоит из, как бы это сказать, женщин определенного возраста.

— Я училась в Брэдфорде, — ответила Сара, — и услышала о «Женщинах за Империю» от моих друзей. Мне это показалось интересным. Я связалась с миссис Фолкнигэм, она пригласила меня к себе, и мы подружились. Я сказала, что могла бы помочь донести идеи организации до молодежи. Она пришла в восторг.

— Понимаю. И какие же это идеи, по вашему мнению?

Прежде чем ответить, девушка бросила взгляд на Гудинафа, который совершал сложные движения, застегивая портфель, — желание подслушать интервью Волланса одержало верх над стремлением поскорее покинуть этот дом.

Наконец он раскланялся и направился к двери. Не обращая больше внимания на Гудинафа, мисс Бродсворт снова заговорила, на этот раз вполне дружелюбно:

— Я думаю, что основная идея, которую миссис Фолкингэм и ее друзья пытались в течение долгого времени выразить, хотя и довольно невнятно, состоит в следующем: наша великая страна готова к хорошей чистке. Да, именно — к хорошей чистке! Это — суть идеи, как мне представляется.

Не удостоив собеседника взглядом, девушка вышла из комнаты.

Гудинаф и Волланс переглянулись в изумлении.

— Если вы не очень заняты, мы могли бы побеседовать, мистер Гудинаф, — сказал репортер.

— Почему бы и нет? — откликнулся тот, внезапно напуганный перспективой провести вечер в одиночестве.

— На углу главной улицы есть бар. Можно посидеть там полчасика. Мне не показалось, что нам здесь очень рады.

— Хорошо, — согласился Гудинаф. Перед уходом он заглянул в гостиную.

Старая леди все еще спала. Во сне она казалась беспомощной. Напротив нее тихо сидела Сара Бродсворт, никак не отреагировавшая на появление Гудинафа.

«Интересно, — подумал он, — что означает ее „хорошая чистка“ по отношению к старым, слабым и глупым людям?»

Он быстро вышел на улицу, где светило яркое солнце и дул свежий ветерок.