Разлуки нет, пока в нее не веришь;мы снова, как вчера, с тобой одни:тогда любви мы отворили двери,сегодня вновь распахнуты они —навстречу молчаливому горенью,навстречу бегу смертному к забвеньюот ранящего сердце острия —к лазурной бухте нового свиданья,где поцелуи утолят страданье,где обретет покой душа моя.
Работа мертвых движется в тиши,упорно, день за днем и ночь за ночью.Работают без жара, терпеливо,и никогда их труд не пропадает.Они так незаметны, так смиренны,что им для сна хватает двух метров глины,и там они корпят над красотой пшеницы.Обязано им все, что расцветает,все, что однажды вызреет в колосьяи станет жатвой хлебопашца.Из нитей крови собственной ониткут лепестки багряных макови тою малостью огня,что в них еще от жизни сохранилась,на лозах золотят хмельные грозди.Так и растут они близ деревень,преображаясь в смуглую пшеницу.И все, что в мире зеленеет:лесов неисчислимая листва,трава младенческая и холмов покровы, —берет начало в них.Еще добавлю, что земля священна,и топчущая борозду ногатревожит тишину, среди которойони своими снежными рукаминеторопливо раскрывают зерна.
Море земли
Земля, точно море:у земли есть волны,пена голубок и скатертей,кирпичные суда и причалы домов,моряки, направляющие к хлебамкорабли холмови тонущие порой среди маков.Волны земли,где странствуют семена,зеленочешуйчатые рыбешки зерен,пена голубокна деревенском небеи скатертей на обеденныхстолах.А еще — пена свадебной простынисреди бури объятий. И сновакирпичные суда с экипажами каменщиков,причалы домов, о которые бьютсяночные воды с их влажнымиракушкамии электрическими цветами.Моряки крепко держатруль плуга,направляемого к плодам и цветам,и паруса рубах полощутся на ветру.Из землипоявляются сети пшеницыс уловом — этозолотые сардины
