Она мрачно взглянула на него:

– Как хотите.

– А ты собираешься взять с собой Янни?

Она утвердительно кивнула.

– Думаю, так будет лучше.

Он улыбнулся и взъерошил волосы на голове мальчика.

– Мы найдем тебе другую собачку, Янни!

Он прошел между столиками и уже подошел к двери, но Катина окликнула его. Обернувшись, Ломакс увидел, что она расстегивает замок висевшей у нее на шее цепочки.

Она бросила ее, и та – сверкнула на солнце, словно жидкое золото. Он поймал ее и сразу зажал в руке, потому что знал, что это такое.

– Я возвращаю вам ваше мужество, – сказала она и быстро отъехала прочь.

Он вошел в прохладную полутьму, зная, что Анна с испуганным лицом следит за ним из полуоткрытой двери кухни, и ступеньки лестницы, ведущей наверх, показались ему бесконечными.

Придя в свою комнату, он плотно закрыл дверь и, прислонившись к ней спиной, посмотрел на сжатую руку – по обе стороны ладони свешивались концы золотой цепочки. Немного погодя он медленно разжал ладонь и увидел на ней маленькую бронзовую монету с изображением Ахилла.

«Как давно это было, – подумал он. – Черт знает как давно». Закурив сигарету, он лег навзничь на кровать и устремил невидящий взор в прошлое.

Ломакс проснулся от грома запущенных дизелей. Он лежал на койке, глядя на стальной потолок, и когда вспомнил, где находится, легкая улыбка появилась на его лице.

Но тут что-то скрипнуло, и он приподнялся на локте. Алексиас, развалившись в складном парусиновом кресле, смотрел на него.

Улыбнувшись, грек вынул сигарету изо рта.

– Оказывается, ты разговариваешь во сне, дружище. Ты знал об этом?

– Только этого мне не хватало, – ответил Ломакс. – Может, знаешь, как от этого избавиться?

Грек, кивнув, поднялся с кресла. Это был громадный мужчина грозного вида, которому давно уже следовало побриться. Его огромные плечи просто выпирали из-под синего бушлата.

– Я так думаю, что, может быть, ты слишком уж долго играешь в эти игры, – сказал он, передавая Ломаксу сигарету и зажигая для него спичку.

– А как же все мы?

Грек не успел ответить, занавеска отодвинулась, и появился сержант Бойд с двумя чашками кофе. Он передал одну Алексиасу, а другую Ломаксу, который, отпив немного, состроил гримасу:

– Здесь все отдает подводной лодкой. Прямо не знаю, как они это выносят.

Бойд был надежный северянин с ленточкой военной медали, аккуратно пришитой над его левым карманом, прямо под крылышками авиакомпании САС.

– Мы только что всплыли на поверхность, – сказал он. – Командир Свенсон просил передать, чтобы вы были готовы выйти через пятнадцать минут.

– Все снаряжение готово?

Бойд кивнул.

– Мне надо было чем-нибудь занять себя. Так и не мог заснуть. Никогда не могу спать в таких случаях.

– А как себя чувствуете?

– По поводу работы? – Бойд пожал плечами. – Обычная вещь. Разве нет?

Ломакс покачал головой.

– Нет особых причин для волнений. Нам в последнее время частенько приходилось делать такую работу, не так ли? И мы не вечны, вы же знаете.

– Так же, как и сама война, – ответил Бойд. – Каждый раз у нас шансов пятьдесят на пятьдесят. Даже я настолько хорошо знаю математику.

– Не уверен, – возразил Ломакс. – Это совсем другой случай. На Крите человек может долго скрываться в горах, но Кирос – небольшой остров.

– Но мы и раньше бывали на малых островах. К тому же у нас есть Алексиас, он нам все покажет. И все будет в порядке.

Алексиас улыбнулся, на фоне небритого лица сверкнули зубы.

– Конечно, все будет хорошо. Вам не о чем беспокоиться.

– А кто сказал, что я беспокоюсь? – Ломакс спустил ноги с койки. – Вы оба займитесь поклажей, а я буду наверху через пять минут.

Когда они ушли, он еще посидел на краю койки, допивая отвратительный кофе, после которого ничего не оставалось, как только закурить сигарету.

Он очень устал, вот что было плохо. Просто чертовски устал, и это притупляло его восприятие. После такого дела он определенно нуждается в отдыхе. Месяца в Александрии вполне хватило бы, но ему уже целый год обещают это. Он надел куртку из овчины и вышел из каюты.

Пройдя через пост управления лодкой, он поднялся по трапу в боевую рубку. Над ним распростерлось ночное небо, усыпанное сверкающими звездами, он вдохнул свежий морской воздух и сразу же почувствовал себя лучше.

Загасив сигарету, Ломакс подошел к Свенсону, осматривавшему берег в бинокль ночного видения.

– Как дела?

– Пока все идет гладко, – ответил Свенсон.

Они продвигались между многочисленными беспорядочно разбросанными острыми скалами и маленькими островками. Ломакс тихонько присвистнул:

– Мне кажется, проходить здесь слишком рискованно.

– Нам выбирать не приходится, – отозвался Свенсон. – Ведь вы сами хотели подойти именно к этой стороне острова, и, по крайней мере, у нас тут есть хоть какое-то прикрытие от их радара. Мне говорили, что здешняя гавань буквально забита их военными катерами. Хотите взглянуть?

Ломакс взял бинокль ночного видения, и немедленно из темноты перед ним возникли острые скалы и белая полоса прибоя.

Свенсон проговорил что-то в переговорную трубу и, когда обернулся, обнажил зубы в улыбке.

– Уже близко. Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно. Об этом можете не беспокоиться.

– Ну конечно, вы же проделывали такие вещи много раз, разве нет? Должен вам признаться, мне понравился ваш сержант.

– Мы работаем вместе уже два года, – ответил Ломакс. – Крит, Родос, да и по всему Эгейскому морю. Он разбирается в подрывном деле лучше всех, кого я когда-либо знал. До войны был подрывником в шахте в Йоркшире. Ему хотели дать отсрочку от призыва, но он отказался.

– А как у него с языками?

– Немножко понимает по-гречески и по-немецки, но это не имеет значения. Я сам бегло говорю на двух этих языках.

– Это интересно, – удивился Свенсон. – А чем вы занимались, прежде чем началась эта свалка?

– Университет, журналистика. Немного пописывал, – неопределенно отозвался Ломакс. – Я еще не выбрал окончательно.

– Война, война, проклятая война, – процитировал Свенсон чьи-то строки. – Я вас хорошо понимаю. Я учился на третьем курсе медицинского, а теперь посмотрите на меня.

Они были уже совсем близко от берега, и он взглянул на единственную на острове большую гору, которая черным силуэтом вырисовывалась на ночном небе.

– А что, местные люди действительно считают, что Ахилл похоронен на вершине этой горы?