Тут я чуть было не вскрикнул, но сдержал себя и спокойно сказал:

— Да это же моя родная тетушка!

Ответ Георгия Тимофеевича был по-украински лаконичен:

— Та ты шо?!

Затем он посмотрел на часы — было уже 12:30 — и, почти как в свое время известный всем «папаша Мюллер», сказал командиру авиаполка:

— Лавров, ты иди, готовься к полетам, а ты, Рыбкин, — останься!

После этого Береговой завел меня в комнату отдыха, находящуюся рядом, и открыл бутылочку хорошего коньяка. Выпили мы по традиции три рюмочки, ну а проговорили еще полтора часа, то есть все обеденное время... В 14:00 зашла секретарь и сообщила, что в приемной Георгия Тимофеевича ожидают заместители и начальники управлений.

Береговой попрощался со мной, пожелав успехов на новом месте, уже в присутствии зашедших начальников, чем сделал мне неоценимую услугу. После такого приема я легко установил хорошие отношения со многими космонавтами-руководителями и другим начальствующим составом. Дальше все зависело от меня, и я рад, что мне удалось задать всем своим личным контактам деловой тон. Я никогда даже не пытался делать ссылок на какие-то личные, особые отношения ни с одним из руководителей и в этой связи ни разу не был вовлечен в межличностные отношения, конфликты и иные интриги...

Иногда в дружеской обстановке Г. Т. Береговой приветливо обращался ко мне: «А, Антоша Рыбкин!» На мой недоуменный вопрос: «Почему?» — он сослался на героя кинофильма военной поры «Разведчик», где главным персонажем был мой однофамилец по имени Антоша.

Но самое главное, что я усвоил сразу — это необходимость знать все обо всем, всех и всегда. Никакие личные отношения тебе не помогут, если ты упустишь какой-то момент даже третьестепенной важности, способный неожиданно повлиять на выполнение основной задачи по подготовке космонавтов к очередным космическим полетам. Очень важным было умение правильно распорядиться получаемой информацией.

Стоит учесть еще и то, что все основные данные по оперативной линии докладывались лично председателю КГБ СССР Ю. В. Андропову и его первым заместителям — Г. К. Циневу и С. К. Цвигуну. И ведь не дай бог, если какой-либо факт они узнавали не по своей «вертикали», а из других источников. Так что оперативный работник мог быть «профилактирован» в любой момент, и дабы такого не случалось, приходилось стараться изо всех сил.

Через десять дней в Звездный прибыл мой начальник с Лубянки и поинтересовался, как идет процесс становления и какие есть просьбы и пожелания. Наряду с оперативными вопросами я обратился с неожиданной просьбой — разрешить мне при исполнении служебных обязанностей постоянное ношение гражданской формы одежды. Я пояснил удивившемуся генералу, что герои-космонавты, у которых на груди больше звезд, чем у меня на погонах, смотрят на меня сквозь призму моего звания. А я седой и явно уже не юноша, но на погонах — три маленькие звездочки старшего лейтенанта. У многих военных при встречах со мной всегда возникал этот вопрос, и приходилось объяснять, что я не неудачник и т. д. и т. п. В гражданской одежде я мог бы чувствовать себя с собеседником, что называется, на равных.

Мои доводы оказались убедительными, и было получено «добро». Уже теперь, сквозь прожитые годы, могу с уверенностью сказать, что моя седина и правильно выбранная, независимая линия поведения сыграли положительную роль и в оперативном, и в ином плане. Так и «дорос» я до полковника, фактически ни разу не надевая военную форму. Она, правда, всегда была наготове, и когда в момент увольнения в запас в 1998 году космонавты спросили: «Николай, а ты хотя бы военный или как?!» Я с гордостью достал из шкафа парадный китель с погонами полковника и с двумя боевыми орденами — Красной Звезды и Мужества — и многими медалями. Удивлению не было предела, поскольку я никогда не скрывал ничего, однако и не бахвалился своими подвигами и достижениями. В этом, правда, была некая интрижка и маленькая тайна, но, на мой взгляд, это правильное решение...

Скажу так: найти общий язык с космонавтами не всем и не всегда было легко, чему в подтверждение приведу пример одного из оперработников, который в 1970-х годах некоторое время работал в Звездном городке.

В тот период во всех зарубежных поездках космонавтов обязательно сопровождали сотрудники КГБ СССР. Возвратившись из поездки, один из них в своем докладе руководству решил отметить, что некоторые космонавты излишне увлекаются спиртным и даже склонны к необдуманным поступкам в компании женщин... Ну, как говорится, не ведал старый мужчина о том, что прославленные молодые парни просто привлекательны для девушек и женщин, и последние очень стараются увлечь их.

Эта информация дошла до «верхов», а оттуда пошла «вниз» — от министра обороны к главкому ВВС. Последний, недолго раздумывая, как и принято в летных коллективах, вызвал космонавтов и серьезно, но быстро их «профилактировал». Космонавты Первого отряда, конечно же, сразу поняли, откуда ветер дует, и были премного удивлены. Везде ведь были вместе и выпивали умеренно, зачастую даже веселились по инициативе оперативника — в подробности вдаваться не будем, но «профилактику» приняли как должное. Однако сильно огорчились и решили ответить «асимметрично»...

Однажды, когда в ЦПК находилась высокая правительственная делегация, которую сопровождал генерал армии Георгий Карпович Цинев, курировавший военную контрразведку, которой он некогда руководил, космонавты в процессе общения с ним сделали «ответный ход». При появлении в поле зрения этого оперработника один из космонавтов сказал Циневу:

— А вот и ваш Пушкин!

Цинев, конечно, лично его не знал и спросил:

— Что, это фамилия такая или похож очень?

— Нет, не из-за бакенбардов. Уж больно пишет складно — и все сказки! — отвечали ему.

Георгий Карпович тут же подозвал одного из начальников военной контрразведки, стоявшего неподалеку, и заметив, что не очень хорошо, когда космонавты дают прозвище оперработнику, предложил подыскать ему равнозначную должность — но в отдаленном от Москвы регионе, что и было, разумеется, достаточно быстро исполнено...

Однако есть и противоположные примеры, причем это случалось чаще — когда космонавты ходатайствовали перед руководством КГБ СССР о присвоении нашим сотрудникам званий на ступень выше занимаемой должности, о награждении их правительственными наградами за активное обеспечение безопасности во время осуществления международных космических программ.

Одним из таких легендарных в космической отрасли сотрудников КГБ СССР стал Николай Иванович Чекин. Во время работы в Центре подготовки он провел ряд активных оперативных мероприятий и предотвратил серьезные летные происшествия. Им же была получена упреждающая информация о неполадках в одном из космических комплексов, что позволило сохранить дорогостоящую аппаратуру. Примеров его оперативной деятельности было много, и он заслуженно пользовался авторитетом у руководства Центра и космонавтов.

Но, как иногда случается, из-за кавказского родственника его жены в семье возникла проблема. «Горячий горский парень» решил проучить опера и неожиданно напал на него, нанеся ему несколько ударов сзади... Однако Чекин устоял, а нападавший пустился в бегство — по снегу, в одних носках. Контрразведчик настиг «шаловливого» родственника у электрички, скрутил его и сдал в милицию. И как частенько случалось ранее, да и сейчас происходит, милицейское начальство в силу ревнивого отношения к чекистам преподнесло ситуацию в ином ракурсе: они обвинили Чекина в злоупотреблении спиртным и чуть ли не в применении оружия и запрещенных приемов самообороны. Ситуация разыгрывалась по такому сценарию, что Николаю Ивановичу было впору писать рапорт об увольнении — иначе ему грозили понижение в должности и перевод в другой, весьма отдаленный регион.

Надо отдать должное космонавтам Первого отряда: они приняли личное участие в судьбе человека, поехали даже к министру внутренних дел СССР Н. А. Щелокову, а затем убедили руководство КГБ СССР не