просто позиции «не мое это дело» люди скрывали известные им подозрительные и иные факты — вплоть до уголовных преступлений и откровенной измены. Генерал Микоян не стал рассуждать, мол, «не царское это дело» и что про него подумают, а поступил так, как и следовало поступить офицеру и гражданину.

Километрах в тридцати от Ахтубинска, в пойме Волги, разбросало свои дворы село Болхуны. Мимо него мы часто проезжали к паромной переправе, а дальше к озерам или на Волгу и ее протокам. Ох, и знатные рыбацкие места!

Первый же мой выезд на рыбалку с полковыми друзьями Гришей Поповичем, Анатолием Логвиным и другими осенью 1973-го принес нам удачу. Через полчаса после заброса «закидушек» на одной из них «дал свечу» небольшой осетр, оказавшийся к тому же «икряным». Каких-то несколько минут в «тузлуке» — это соленый раствор — и икра-пятиминутка готова. Господи, ну до чего же вкусна она после стопочки водки вприкуску с сочным астраханским помидором! Но несколько ложек — и все, больше не идет! Наступает насыщение, и дальше, как в известном кинофильме «Белое солнце пустыни»: «Опять она проклятая!» Так что зря многие зрители воспринимают эту фразу таможенника Верещагина, как простую хохму...

В тот вечер и на следующий день мы поймали еще много разной рыбы — и большой, и маленькой, а новые друзья отметили, что с моей фамилией — Рыбкин, только и ездить на рыбалку, так как всем сопутствует удача. И действительно, в следующий раз я был занят и не смог выехать, так ребята приехали пустыми. В дальнейшем они делали все, чтобы меня освободили от дежурств, лишь бы я поехал с ними... Они начинали так: «даже если ты, дружище, устал, то просто поспишь там, отдохнешь — а мы будем делать все сами. Просто ты приносишь удачу». И уверяю, это не рыбацкие байки, нам всегда везло, и мы возвращались с хорошими уловами...

Впрочем, сейчас я расскажу о совершенно иной рыбалке, которую даже можно назвать «охотой».

Как издавна повелось на Руси: кто что-то охранял, тот то и имел. Не чурался этих правил и рыбнадзор — организация, которой был поручен контроль за сохранностью и соблюдением правил отлова рыбы на широких волжских просторах, простирающихся от Волгограда до Астрахани.

Инспектора рыбнадзора были полными хозяевами этих просторов. Вообще, те времена были спокойными: меру в народе знали, и случаев повального браконьерства было немного. Между тем сами рыбнадзоровцы позволяли «лихачить» своим знакомым рыбакам, запасаться рыбкой — в общем, как сейчас говорят, «крышевали». Зато помаленьку ловили рыбаков заезжих, придирались и к количеству крючков, и к толщине лески, чем, естественно, портили людям отдых.

Особенно любили они отыграться, показать свою власть на военных. Денег с них особенно не возьмешь, зато можно было сообщить командованию и добиться наказания — вот уже и результат в работе, которым можно отчитаться! А потому на водных просторах нередко возникали разные инциденты с участием летчиков, ракетчиков и другого военного населения, не по своей воли оказавшегося в этих местах, где «отдых на воде» был единственной отдушиной.

В 1974 году противостояние дошло до того, что между сторонами стали происходить драки, победителями в которых, как правило, выходили вооруженные рыбнадзоровцы. С учетом всех этих обстоятельств Генеральная прокуратура СССР дала распоряжение провести по всем каналам негласную проверку с целью выявления фактов нарушения социалистической законности при выполнении органами рыбнадзора своих функций. Руководителям органов военной контрразведки и территориальных подразделений КГБ СССР выдали соответствующие мандаты. Естественно, наиболее качественно выполнить эту работу можно было лишь с помощью хороших и опытных рыбаков из числа военных и гражданских лиц, знающих окружающую местность и все заповедные места.

Один из таких мандатов получил и я. Быстро собрав из военных две бригады и четко проинструктировав каждого участника, мы приступили к патрулированию.

Ждать долго не пришлось. Буквально в первый же вечер мы получили информацию от рыбаков, что наряд рыбнадзора целый день гонял любителей рыбной ловли на одной из территорий, где был так называемый хороший «плав». Так называлось место, где можно большим специальным неводом, в народе прозванным «режаком» — это сеть с крупной, как в волейбольной сетке, ячейкой, — ловить осетровых рыб. Этот способ откровенно браконьерский, и рыба, побывавшая в этой снасти, как правило, получает серьезные раны и погибает.

Едва мы осмотрели местность, как заметили характерные признаки браконьерского лова: неподалеку от одного берега плавала пустая канистра — в качестве большого концевого поплавка, а близ другого стояла моторная лодка...

Я отдал соответствующие команды и направил две бригады к месту лова. «Рыбаки» абсолютно никак не реагировали на наше появление, так как были уверены, что главнее их на данном участке нет никого. Мысленно я несколько раз прокручивал варианты обращений в подобных ситуациях и ожидал, в принципе, каких-то нормальных ответов. Однако тот, который мы услышали, был верхом простоты: «Пошли на..!», — предельно кратко начал старший в лодке.

Я старался быть максимально спокойным и командным голосом спросил:

— Доложите, кто такие и почему браконьерничаете?

Видимо, моя молодцеватая напористость и то, что все участники операции обращались ко мне подчеркнуто вежливо, по имени и отчеству, заставило насторожиться рыбнадзоровских «оборотней», и они, поспешив сменить тон, ответили:

— У нас «контрольный улов»!

— Пожалуйста, подтвердите это документами!

Однако не только предъявить соответствующие документы, но и дать какие-либо аргументированные объяснения — что это такое, «контрольный улов», — они не смогли.

Я же, в свою очередь, ожидал, что они поинтересуются нашими полномочиями, и готов был показать мандат или, как говорят в оперской среде, «брякнуть корками» — то есть предъявить удостоверение личности офицера КГБ СССР. Но такого вопроса не последовало, и «рыбачки», как-то быстро смягчившись, стали лепетать о том, что сейчас они эту рыбу отпустят.

Осматривая «режак», мы увидели, что рыба уже серьезно изранена, и приняли решение извлечь снасть из воды вместе с рыбой. Завершив эту операцию, и мы, и браконьеры двинулись к стоявшему в заводи катеру, на котором находилось много людей, уже хорошо разогретых спиртным.

Я подумал, что сейчас начнется перебранка, но страх уже уличенных быстро передался остальной команде, и все стали наперебой убеждать нас, что подобное случилось с ними впервые. У нашей группы были всего два пистолета и ракетница, рыбнадзоровцы же вооружены все. Продолжая разговор, я отдал команду сдать оружие и документы, приготовившись на всякий случай к неожиданностям, но ни меня, ни остальных членов моей группы так никто и не спросил: «Да кто же вы такие и на каком основании тут распоряжаетесь?»

Уже потом, составляя протоколы, на которые в буквальном смысле слова лились слезы оборотней- рабнадзоровцев, я сообщил всем, чтобы, сдав рыбу в детский дом Ахтубинска, они явились в понедельник утром в «домик на Горке».

— А... Смерш! — произнес бригадир рыбнадзоровцев и запричитал: — Вот уже двадцать пять лет работаю и ни разу не было подобного!

Гриша Попович, осмелев, решил тоже высказаться и изрек:

— Двадцать пять лет браконьерничаете, и никто вас не пресекал! А ведь именно вы поставлены государством охранять наши рыбные запасы!

От его слов, произнесенных с металлом в голосе, провинившиеся и вовсе сникли и, опустив головы, просили о снисхождении, заверяя, что в указанное время будут в отделе военной контрразведки.

Утром в понедельник наш шеф Борис Александрович Щепанский испытал невероятное удовольствие от профилактической беседы, которую выстроил очень грамотно и убедительно, завершив речь словами:

— А теперь вы поступаете в распоряжение Николая Николаевича, и он завершит работу с вами...