синицу.

Одна из волшебных птиц пронеслась совсем рядом с его головой. Горячий порыв ветра опалил щеку. Часть его пикинеров попадала на лед.

— Держать строй! — в отчаянии крикнул Раффаэль. — Подумайте об эльфах и человекоконях! Вы должны держать строй, или нам конец!

Теперь сотканные из света птицы обрушились на них сверху, словно соколы. Там, где их крылья касались промасленных древков пик, дерево загоралось или распадалось на две части, словно его разрубил топор.

Вот уже первые солдаты побросали бесполезное оружие.

— Держите линию! Бросайте пики и обнажайте мечи!

Повиновались ветераны. Со звоном они извлекли из ножен рапиры и ножи. Ослепленный ярким светом Раффаэль не видел, что происходит впереди. Но почувствовал, как задрожал лед под копытами кентавров. И услышал шипение, с которым скользили по льду эльфы.

— Держать линию! — в отчаянии закричал он.

Холодный ветер подул над спокойным морем. Он прилетел с юга. Что-то было не так. Олловейн почувствовал покалывания по коже. Внезапный удар сбил его с ног. Все, кто был на палубе, словно споткнулись.

Мастер меча оперся плечом о поручни. Первым на ноги поднялся Даломан. Одна из рей рухнула на главную палубу.

— Риф! — закричал кто-то с кормы.

Олловейн потер ноющее плечо. Как это могло произойти? Он принес Даломану хорошие карты этого моря. Эльфийские карты… Точные! Они находились в более чем миле от побережья. И в этой части моря не было ни рифов, ни мелей. К югу простирались подлые прибрежные воды Альдарвика. Риф здесь? Этого не может быть!

Даломан вскарабкался на ящик и перегнулся через поручни. Некоторое время он стоял молча. Затем обернулся к Олловейну.

— Будь ты проклят, эльф! И зачем я пошел с тобой?! Ты сказал, что здесь нет никаких опасностей, кроме ватта[2] и кораблей священнослужителей Тьюреда! И зачем я только поверил тебе?!

— Мне очень жаль, если карты оказались неточными, — натянуто возразил мастер меча.

Он выпрямился.

— Насрать мне на твои карты! Ты на море посмотри. Проклятье. Посмотри на море!

Мастер меча подошел к поручням. Посмотрел на… лед. Насколько хватало глаз, вода была замерзшей.

— Ты посмотри на это! Волны замерли в движении. Такого не бывает! Здесь кто-то колдует! Ты же говорил, что священнослужители не умеют колдовать! Они поймали мой флот.

Олловейн потерял дар речи.

— Это не люди сделали.

— Нет? А кто же тогда? Мне еще никогда не доводилось слышать, чтобы море замерзло вмиг. И это не единственная плохая новость. Ты заметил, что ветер поменял направление? Теперь он дует с гор на побережье. И клянусь деревянной ногой моей бабушки, что скоро у нас будет ужасный шторм.

— Вряд ли это будет хуже, чем было в прошлый раз.

— Не говори так, как будто ты понятия не имеешь о мореплавании! Шторм взломает лед. И если лед толще, чем в пару дюймов, то осколки пробьют корпуса наших кораблей.

Кобольд поднялся на главную палубу и призвал нескольких моряков. Отобранные, вооружившись молотами и ледорубами, спустились на замерзшее море.

Алексей умел очень хорошо бегать на коньках, но он не торопился. Зачарованные птицы освещали поле боя. Было просто невероятно, как эльфы бросились на пикинеров. Они безжалостно сметали бегущих. Даже те, кто оставался на месте, чтобы встретить врага лицом к лицу, были намного слабее маураван. Они были просто невероятно быстры. Казалось даже, что бой для них — просто танец.

Кентавры подошли к делу с меньшей элегантностью. Они размахивали большими двуручными мечами. Словно мясники, обрушивали они металл на врагов; против их сильных ударов не спасали ни шлемы, ни кирасы.

То и дело раздавались одинокие выстрелы, но из боязни попасть в своих товарищей аркебузиры из подоспевшего подкрепления не отваживались стрелять.

Алексей не собирался ставить свою жизнь на кон в последней битве. После недель осады он вообще потерял желание подставлять шею. То, что он выжил в Альдарвике, можно было считать чистым везением. Две трети его ребят погибли или искалечены. И ради чего? Только для того, чтобы еще раз убежать от рыцарского ордена! Довольно. Хватит с него этой войны. Он цинично улыбнулся. Да, он даже поможет ей закончиться.

Он добрался до саней, пробивших ряды пикинеров. Здесь трупы лежали на льду настолько плотно, что ему приходилось переступать через еще теплые тела. Выругавшись, он потерял равновесие и ухватился руками за борт саней. Пальцы его окропила холодная кровь.

Раны мертвецов и умирающих дымились… Будто их души покидают тела, чтобы подняться в темное зимнее небо. Ему, человеку, который полагал, что видел все, стало жутко.

Он взобрался на козлы. Пикинер с пробитым черепом висел, перегнувшись через облучок. На санях вповалку лежали мертвецы. Один из мужчин захрипел. Его зять… его послали боги леса!

Алексей сбросил мертвых с саней. Под ними, на дне, лежала девочка, которой вонзили в грудь рапиру. Он осторожно поднял ребенка и устроил на руках у Сигурда. Последним он сбросил на лед рыцаря, который присоединился к Гисхильде.

Воистину этой ночью боги на его стороне! Все снова становилось на свои места. Жеребец королевы издох. Его зять тяжело ранен, этот кичливый капитан мандридов, которого не оказалось на месте в одну- единственную ночь, когда он по-настоящему был нужен. Когда брали штурмом Вилуссу, Сигурд был где-то в лесах, сражаясь бок о бок со своим королем. Ничего не сделал для того, чтобы его жену и ребенка не похитили. «То, что его семья выжила в плену, было исключительно моей заслугой», — с горечью подумал Алексей. Его зятю королевский дом был важнее, чем собственная дочь.

А теперь из бока старого капитана торчало разбитое древко пики.

— Смотри не сдохни мне, дорогой зятек. У тебя ведь всегда было сил, как у медведя. Так что потерпи еще немного.

Сигурд посмотрел на него. Его веки трепетали.

— Я найду нового тяжеловоза. Не переживай. Мы уберемся отсюда. А потом я отвезу тебя к королеве.

Алексей вынул из-за пояса пистолет и тщательно зарядил его. Натянул ключом поворотный затвор. Затем положил оружие под одеяло, лежавшее на козлах.

Он подвинул Сигурда на другой конец козел. Кровь мандрида пропитала его брюки. Старик жалко хрипел.

— Соберись немного. Худшее еще впереди. — Он достал кинжал, прорезал толстую кожу сапога фьордландца и перерезал ему сухожилия над пяткой. — Это для того, чтобы ты не сбежал.

Затем снова уложил девочку на руки Сигурду.