облегчения.

Рядом с опорной балкой он заметил один из сундуков Аслы. Он совершенно обуглился, но не треснул. Мужчина подошел. С некоторым трудом открыл крышку. Сверху лежало голубое платьице. Слезы выступили на глазах у Альфадаса. Замерзшими пальцами он неловко выудил вещь. Кадлин часто носила ее в конце лета, когда училась ходить. Герцог нежно провел рукой по тонкой ткани. Увидел темное пятно крови и вспомнил день, когда Кадлин оцарапала колено о камни на берегу. Тогда малышка почти не плакала. Она просто побежала дальше, чтобы охотиться на все те чудеса, которые только могут найти на пустынном берегу дети. Альфадас подумал о том, как ругалась Асла, потому что пятно просто не хотело отстирываться с голубого полотна. За колено Кадлин она его не ругала. Израненные детские коленки — неизбежное зло. Однако, по ее мнению, только бездельнику и мечтателю могла прийти в голову идея взять дочь на галечный пляж в ее лучшем платье.

Альфадас положил платье на место, затем тщательно закрыл крышку сундука. Последний раз огляделся и оставил руины, где жили теперь только ветер и воспоминания. Он спустился с противоположной стороны холма и отправился к месту захоронения. Там он увидел новые камни, и страх, на краткое время спрятавшийся в затаенный уголок его души, захватил его с новой силой.

Он торопливо перебегал от камня к камню. На большинстве не было знаков. На одном он нашел звериную голову. Она была выцарапана грубо, без особого умения. Похоже на собаку или волка. Может быть, здесь покоится Оле?

На последнем камне он обнаружил паука. Рисунок был выбит с особым тщанием. Геральдическое животное Ткача Судеб. Стражи нитей. Вокруг могилы в землю были вбиты палки с разноцветными полосками ткани.

Альфадас печально опустился на землю рядом с покрытым снегом холмом.

— Гундар, старый друг. Неужели праздничных столов Фирнстайна не хватило, чтобы утолить твой голод? — Он оторвал от плаща полоску ткани и привязал ее к одной из палок. — Мне будет не хватать наших споров о богах. Может, тебе еще удалось бы сделать из меня верующего.

Он негромко пробормотал молитву и пожелал священнослужителю хорошего пути сквозь тьму. Затем поднялся и поглядел на свежие могильные холмы. Возможно, Асла и дети тоже лежат здесь?

Нет, не может быть! По крайней мере на камне Аслы начертили бы знак. Может быть, колос в память о ее пшенично-золотистых волосах. Или дуб как знак ее спокойной силы. Ее не похоронили под камнем! Если только… Быть может, у выживших просто не хватило времени!

— Там ты ее не найдешь, — произнес негромкий голос.

Альфадас удивленно обернулся. Моргая, всмотрелся в темноту. С трудом различил неясный силуэт Сильвины. В белой охотничьей одежде она почти сливалась со снежным пейзажем.

— Я нашла следы. Снег присыпал их. Полозья прорезали глубокие выемки во льду. Есть там и ямки от больших подкованных копыт. Они бежали на повозке. — Сильвина указала на фьорд, на юг. — Они отправились по направлению к Хоннигсвальду.

— Кто опустошил деревню?

Вместо ответа эльфийка бросила ему под ноги что-то темное. Альфадас опустился на колени. Перед ним в снегу лежал кусок плохо обработанного кремня.

— Тролли?

— Да. Это кусок от лезвия их секиры. Я нашла его в одной из балок.

— Когда они были здесь?

Сильвина пожала плечами.

— Трудно сказать. Снег скрыл все. Это было больше недели, но меньше месяца тому назад. Не могу сказать, и сколько их было. Но здесь точно побывал не просто охотничий отряд.

Альфадас оглядел руины.

— Почему?

— Королева. Должно быть, они узнали, что Эмерелль здесь. Вероятно, от одного из твоих людей, которых схватили в Филангане. Нам следовало подумать об этом раньше, — негромко добавила она.

Герцог кивнул. Эмерелль. Это было единственное объяснение. Значит, война пришла во Фьордландию. Он поглядел наверх, на Январский утес. Огненная змея вилась по заснеженному склону. Его люди зажгли факелы. Два, быть может, три часа — и они будут здесь. Короткая передышка, затем он поведет их дальше, вниз по фьорду. Хоннигсвальд с его земляными валами и деревянным палисадом не задержит троллей надолго. Пару дней, быть может, неделю…

— Ты уверена, что нападение произошло раньше, чем неделю назад?

— Да, — коротко ответила эльфийка.

Альфадас снова поглядел на лед. Если он отправится навстречу своим людям и поведет их прямо под Январским утесом на юг, они сэкономят по меньшей мере час пути до Хоннигсвальда. Это до смешного мало, когда речь идет об упущенной неделе, но, возможно, именно этот час окажется решающим.

— Что ты задумал? — спросила Сильвина.

Она легко держала его темп.

— Выиграть войну, — ответил он. Его отчаяние словно улетучилось. Ему стало стыдно оттого, что он ни на миг не подумал об Эмерелль, до тех пор пока о королеве не заговорила эльфийка. — Ты отправишься обратно в Альвенмарк вместе с Люсиллой. Отыщите Оримедеса и всех, кто владеет мечом. Мы слишком слабы, чтобы в одиночку победить троллей.

— Я отправлюсь к своему народу. Наверняка удастся уговорить нескольких маураван.

— Вы станете сражаться, чтобы спасти Эмерелль? Я думал, что вы ненавидите королеву.

— Они придут ради меня и твоей семьи.

Альфадас пристально поглядел на Сильвину.

— Ты переживаешь за мою семью? — Он действительно был удивлен и не уверен, не прозвучала ли в словах эльфийки скрытая ирония.

— Я часть твоей семьи, Альфадас, и всегда буду ею. Я носила под сердцем твоего ребенка. Для меня это более прочные узы, чем какие-нибудь легкомысленно данные клятвы верности.

— Я думал, никто из твоего народа не знает о нашем ребенке.

Альфадас растерялся. Неужели она обманула его? Внезапный всплеск чувств был не в ее духе.

— Все знают, как я относилась к тебе. Этого довольно. Они придут, если я попрошу о помощи для тебя и твоей человеческой жены. Они помогут нам, потому что мы любим друг друга. Ради королевы никто не покинет лесов. Не пытайся понять их. Мы иначе относимся к любви и верности, чем люди. Не нужно жить под одной крышей, чтобы быть вместе. Даже в одном мире. Я вернусь, когда буду нужна тебе больше всего. — С этими словами она перешла на бег.

Альфадас слишком устал, чтобы догонять Сильвину. Он смотрел ей вслед, пока ее светлая фигура не слилась вдалеке с зимним пейзажем.

Большая узловатая ладонь опустилась на деревянный бруствер. Секира Кальфа обрушилась вниз. Подергивающиеся пальцы упали под ноги воину. Раздался пронзительный крик, тут же потонувший в шуме битвы.

Палисад задрожал под яростными ударами тарана. Стрелы, гудящие, словно огромные шершни, летели с ближайших склонов. В некоторых троллях торчало по десятку стрел, прежде чем они наконец расставались со своей проклятой жизнью.

Кальф пригнулся за бруствером, когда прозвучал залп. Пролетели огромные глыбы льда. Большинство снарядов не причинили вреда. Лишь немногие разбились о край палисада. Осколки брызнули по парапету. Асла выругалась.

Кальф поглядел на нее краем глаза. По ее щеке тянулась красная бороздка. Темная кровь стекала на шею. Женщина зажала рану ладонью. Он перепробовал все, чтобы удержать ее, отговорить от участия в