табурете и хотел рассказать, но это было невозможно. Когда он уже совсем собрался рассказывать, он почувствовал, что Фредди на это не пойдет. Когда-то, может быть, и пошел бы, но теперь нет. А может, и тогда не пошел бы. Только когда он подумал о том, чтобы рассказать Фредди, он понял, какое это скверное дело. Можно просто остаться здесь, подумал он, и тогда ничего не будет. Можно просто остаться здесь и выпить еще несколько стаканов и опьянеть, и тогда я не впутаюсь в это. Вот только, что 'томпсон' мой там. Но никто, кроме моей старухи, не знает, что он мой. Я купил его на Кубе, в один из рейсов, когда я еще возил контрабанду. Никто не знает, что я купил его. Можно сейчас остаться здесь и разделаться с этим. Но как же тогда жить? Откуда взять средства, чтобы прокормить Марию и девочек? У меня нет лодки, нет денег, у меня нет образования. Что может делать безрукий калека? Можно остаться здесь и выпить еще, ну, пять стаканов, и тогда все сорвется, я пропущу время. А можно ничего не делать, и будь что будет.
— Дай чего-нибудь выпить, — сказал он Фредди. Сейчас можно продать дом или внаем сдать, пока я не найду какую-нибудь работу. Какую работу? Никакой работы. Можно пойти в банк и донести, а что я получу за это? Спасибо. Ну конечно. Спасибо. Кубинские гады-чиновники стреляли в меня без всякой надобности, и это стоило мне руки, а американские отняли у меня лодку. Что ж, теперь еще и от дома отказаться и получить спасибо? Нет, спасибо. К чертовой матери, подумал он. У меня нет выбора.
Ему хотелось рассказать Фредди, чтобы хоть кто-нибудь знал, что он собирается сделать. Но он не мог ему рассказать, потому что он знал, что Фредди не пойдет на это. Он теперь наживает большие деньги. Днем у него почти никого нет, зато потом бар набит до двух часов ночи. Его нужда за горло не берет. Гарри знал, что он не пойдет на это. Я должен сделать это один, думал он, да еще с этим злосчастным Элбертом. Господи, до чего голодный был у него вид, когда он стоял там, на пристани. Есть кончи, которые умрут с голоду, прежде чем решатся украсть. Сколько теперь в городе таких, с пустым брюхом. Но никто из них пальцем не шевельнет. Будут умирать с голоду понемножку, день за днем. Они с рождения только этим и занимаются; не все, но многие.
— Слушай, Фредди, — сказал он. — Мне нужно две бутылки.
— Чего?
— Бакарди.
— Ладно.
— Только откупорь их. Ты ведь знаешь, я зафрахтовал твою лодку, чтобы перевезти компанию кубинцев.
— Да, ты говорил.
— Я не знаю, когда они поедут. Может быть, сегодня вечером. Мне еще не дали знать.
— Лодка может выйти когда угодно. Сегодня ночь будет тихая, ехать хорошо.
— Они как будто хотели сегодня выехать на рыбную ловлю.
— На борту есть снасть, если ее еще не утащили пеликаны.
— Нет, она там.
— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Фредди.
— Спасибо. Вот что, дай мне еще бутылку.
— Чего?
— Виски.
— Ты, кажется, пьешь бакарди?
— Это я буду пить, если замерзну ночью в море.
— Будешь идти все время при попутном ветре, — сказал Фредди. — Я бы сам охотно пошел в рейс в такую ночь.
— Да, ночь должна быть хорошая. Так дашь мне еще бутылку?
Тут вошли высокий турист и его жена.
— Да ведь это же мой красавец, — сказала она и уселась на табурет рядом с Гарри. Он оглянулся на нее и встал.
— Я еще зайду, Фредди, — сказал он. — Пойду на пристань, может, мои рыболовы хотят выехать.
— Не уходите, — сказала жена. — Пожалуйста, не уходите.
— Не валяй дурака, — сказал ей Гарри и вышел из бара.
Ричард Гордон шел по улице, направляясь к большой зимней вилле Брэдли. Он рассчитывал, что миссис Брэдли сейчас одна. Наверно, она сейчас одна. Миссис Брэдли коллекционировала писателей, точно так же, как она коллекционировала их книги, но Ричард Гордон еще не знал этого. Его жена в это время шла берегом домой. Она так и не встретила Джона Мак-Уолси. Может быть, она увидит его из окна, когда он пройдет мимо ее дома.
Элберт был уже на лодке, и баки были наполнены бензином.
— Я запущу мотор и проверю те два цилиндра, — сказал Гарри. — Ты уложил провизию?
— Да.
— Так приготовь наживку.
— Ты хочешь крупную наживку?
— Крупную. Для тарпона.
Элберт на корме готовил наживку, а Гарри у штурвала разогревал мотор, как вдруг на берегу что-то бахнуло, как будто лопнула автомобильная шина. Он оглянулся и увидел, как из банка выбежал человек. В руке у него был револьвер. Он бежал по улице, пока не скрылся из виду. Выбежали еще двое с револьверами и кожаными портфелями и побежали в том же направлении. Гарри оглянулся на Элберта, занятого наживкой. Четвертый, тот рослый широколицый кубинец, который говорил с ним в баре, показался в дверях банка с томпсоновским автоматом в руках, и когда он начал пятиться от двери, в банке протяжно и надрывно завыла сирена, и Гарри увидел, как дуло автомата задергалось, скок-скок, и услышал боп-боп- боп-боп, дробное и глухое среди воя сирены. Человек повернулся и побежал, выстрелив еще раз в дверь банка, и когда Элберт, вскочив, закричал: 'Господи, банк грабят! Господи, что нам делать!' — Гарри услышал в переулке шум машины и увидел фордик-такси, во всю мочь несущийся к пристани.
Трое кубинцев сидели сзади и один рядом с шофером.
— Где лодка? — заорал один по-испански.
— Вот она, болван, — сказал другой.
— Это не та лодка.
— Капитан тот самый.
— Живей. Живей, черт тебя побери!
— Вылезай, — сказал один кубинец шоферу. — Руки вверх.
Когда шофер вышел из машины, он засунул ему за пояс нож и, рванув к себе, разрезал на нем пояс и брюки почти до колен. Он дернул брюки вниз.
— Не двигаться, — сказал он.
Те двое, у которых были портфели, швырнули их на дно лодки, и все четверо, толкая друг друга, бросились в лодку.
— Пошел, — сказал один. Рослый с автоматом ткнул Гарри дулом в спину.
— Живо, капитан, — сказал он. — Поехали.
— Только поспокойнее, — сказал Гарри. — Отверните эту штуку куда-нибудь в сторону.
— Отчаливай, — сказал рослый. И Элберту: — Ну-ка.
— Стой, Гарри! — закричал Элберт. — Не запускай моторы. Это бандиты, они ограбили банк.
Рослый кубинец повернулся, взмахнул своим 'томпсоном' и направил его на Элберта.
— Ой, не надо! Не надо! — сказал Элберт. — Не надо!
Дуло было так близко от его груди, что все три пули вошли почти рядом. Элберт медленно опустился на колени, с выпученными глазами, с раскрытым ртом. Казалось, он еще раз хочет сказать: 'Не надо!' — Обойдешься без помощника, — сказал рослый кубинец. — Сволочь однорукая! — Потом по-испански: — Возьмите нож и перережьте канаты. — И по-английски: — Живо. Поехали. — Потом по-испански: — Приставьте ему к спине револьвер! — И по-английски: — Живо. Поехали, не то я тебе голову размозжу!
— Сейчас поедем, — сказал Гарри.
