в комнате и на минуту вышла на балкон. Там еще много тающего снега.

— Весьма вам признателен. Вы установили факт, который объясняет этот штришок, но не установили причины, которая объясняет факт. Это вы предоставляете другим, как положено. Многое можно сказать в защиту принципа разделения труда, не правда ли?

Очевидно, сержант считал, что вопрос не требует ответа, и, пока не вошла Сюзанна, несколько минут в комнате царило молчание.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она коротко.

— Да. Вы не сядете, миссис Уорбек?

— Lieber Gott![16] — воскликнул д-р Ботвинк.

— Доктор Ботвинк, — сказал Роджерс сурово. — Если вы хотите оставаться здесь, не вмешивайтесь.

— Прошу прощения, сержант. Это больше не повторится, обещаю вам.

Роджерс опять повернулся к Сюзанне.

— Я понял, что вы были в кухне, когда ваш отец приготовлял чай для леди Камиллы Прендергест? — сказал он.

— Верно. — Сюзанна казалась искренне озадаченной, и взгляд у нее был одновременно и настороженный, и вызывающий.

— Он сказал, что вы помогли ему готовить чай. Это правильно?

— Я налила в чайник кипятку, только и всего.

— И больше ничего?

— Конечно, ничего. Вода вскипела, папа резал хлеб, и я спросила: «Заварить чай?» — а он ответил «да», ну я и заварила.

Наступила долгая, неприятная пауза, а потом Сюзанна сказала тоном, в котором слышался страх:

— А что с чаем?

— В нем был яд, — отчеканил Роджерс.

Рука Сюзанны взлетела ко рту, будто зажимая крик.

— Яд? — пробормотала она. — В чае, который приготовил папа?

— В чае, который вы готовили вместе.

— Но ведь я ничего не делала, говорю вам, только и всего, что налила в чайник кипятку, как папа мне велел. Да и с какой стати мне травить кого-то?

— Вы знали, что чай предназначался для леди Камиллы?

— С ней что-нибудь случилось? — быстро спросила Сюзанна.

— С леди Камиллой ничего не случилось. Вы прекрасно знаете, что она не пила этого чая. Его выпила миссис Карстерс.

— А что случилось с ней? — Лицо Сюзанны опять стало холодным и угрюмым.

— Миссис Карстерс умерла.

— Ну, уж это не моя вина. — Сюзанна проявила не больше волнения, чем если бы ее обвинили в том, что она разбила фарфоровую чашку.

— Что вы делали у двери в комнату леди Камиллы? — спросил вдруг Роджерс.

— Я хотела поговорить с ней.

— О чем вы хотели говорить с леди Камиллой?

— Я ей такого наговорила сегодня утром, когда пришла посидеть в комнате его светлости, и я… я…

— И вы хотели продолжить этот разговор, за этим вы пришли?

Сюзанна пожала плечами.

— Теперь это уже не имеет значения, — сказала она, — во всяком случае, я ее не видела.

— Вы пошли туда для того, чтобы посмотреть, выпила ли она чай, так ведь?

— Говорю вам, я ничего не знала про этот чай, — раздраженно повторила Сюзанна. — Когда я пришла туда, из двери выходила миссис Карстерс. Она сказала, что леди Камилла спит и ее нельзя беспокоить. Мы крупно поговорили, а потом она понесла чай в свою комнату, а я ушла в свою. Только и всего.

— А вы не попытались остановить миссис Карстерс и не дать ей унести чай, который, как вы знали, предназначался леди Камилле?

— С какой стати? Говорю вам, что я не знала…

— Хорошо, миссис Уорбек. Незачем это повторять. Думаю, мне больше не придется вас беспокоить. Вы понимаете, что вас могут расспрашивать об этом потом и другие?

— Такой же ответ и тем будет, — ответила Сюзанна и, возмущенная, направилась к двери.

Когда она ушла, д-р Ботвинк сказал:

— Прошу извинить меня, сержант, за мое восклицание, но я был огорошен. Эта милая женщина, по- видимому, вдова достопочтенного мистера Уорбека?

Роджерс кивнул.

— Это такой факт, который, конечно, надо учесть. Позвольте спросить, давно вы об этом узнали?

— Только сегодня, после обеда.

— Ах так! А остальные тоже об этом узнали?

— До сегодняшнего дня об этом не знал никто, за исключением Бриггса. Сэр Джулиус узнал об этом только после смерти лорда Уорбека.

— А дамы?

— Сообщили только леди Камилле. Это было как раз перед обедом.

— Понимаю. — Историк целую минуту сидел, погрузившись в свои мысли, а потом пробормотал себе под нос, видимо, без всякой связи с предыдущим: — У людей необразованных словарный запас очень ограничен. Да и выражают они свои мысли очень неточно. Иначе это можно было бы счесть уликой, заслуживающей расследований. Но даже в этом случае не вижу, чем бы это могло помочь.

— Что вы сказали? — спросил Роджерс.

— Я? Ничего. Я, кажется, как говорится, разболтался. Ну-с, теперь вы собрали все факты, которые искали, сержант?

— Думаю, что да.

— Вот и хорошо. — Д-р Ботвинк несколько раз зевнул и принялся смотреть на огонь.

Послышались чьи-то тяжелые торопливые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге предстал сэр Джулиус. Он раскраснелся от волнения, и казалось, всю его усталость как рукой сняло.

— Роджерс! — воскликнул он. — Роджерс, взгляните-ка! — Он торжествующе потряс пухлой рукой. В ней было что-то маленькое и темное — У меня в шкафу! — сказал он, задыхаясь. — В ящике, где я держу носовые платки! Я только что хотел достать чистый платок, а когда приподнял его, прямо под ним лежало вот это!

С видом игрока, пошедшего с козырного туза, он положил на стол синюю бутылочку с этикеткой, на которой крупными буквами чернело: «Яд».

— Что вы об этом думаете? — спросил сэр Джулиус.

Сержант Роджерс взял двумя пальцами бутылочку и посмотрел ее на свет.

— Пустая, как вижу, — сказал он и положил ее обратно. Его лицо, как всегда, было лишено всякого выражения.

— Ну? — нетерпеливо сказал сэр Джулиус. — Разве это не то, что вы искали?

— Похоже, что так, сэр Джулиус. Бриггс, без сомнения, сможет сказать точно, — сказал сержант почти равнодушно.

— И надо же, чтоб она оказалась в моем шкафу! Но как она туда попала? Как вы думаете?