узнаю что-нибудь новое… Да, да… До свидания!

Швырнув трубку на рычаг, он вздохнул с облегчением. Затем повернулся к Трэливену.

— Очень благодарен вам, капитан, за помощь! Как вам вся эта история?

Трэливен потряс радиограммами.

— Это все?

— Это все, что мы знаем. А сейчас пора садиться за пульт и сажать этого парня. Вы должны дать почувствовать ему машину в полете, навести его и — Боже помоги нам! — помочь ему посадить машину. Вы слышите?

— Я не могу делать чудеса, — беспристрастно ответил Трэливен. — Вы знаете, что шансы человека, летавшего только на боевых самолетах, посадить четырехмоторный пассажирский самолет очень ничтожны, если не сказать хуже?

— Конечно, я знаю это! — взорвался Бардик. — Вы же слышали, что я говорил Барнерду! Но у вас есть другие предложения?

— Нет, — медленно ответил Трэливен. — Пожалуй, нет. Я просто хочу быть уверенным, что вы понимаете, во что мы влезаем.

— Послушайте! — заорал Бардик. — В воздухе самолет, набитый людьми, часть из них, включая пилотов, умирает! Крупнейшая за последние годы катастрофа в воздухе, вот во что мы влезаем!

— Успокойтесь, пожалуйста, — охладил его Трэливен. — Криком делу не поможешь.

Он еще раз взглянул на радиограммы, потом на карту на стене.

— Это будет очень трудная и очень долгая работа, — сказал он, — и я хочу, чтобы все всё до конца поняли.

— Ну, что же, джентльмены, — заключил диспетчер. — Вы совершенно правы, командир, что обращаете наше внимание на риск предстоящей операции. Мы все это понимаем.

— Так что же вы выбрали? — настаивал Бардик.

— Тогда очень хорошо, — Трэливен подошел к радиооператору. — Пора начинать. Вы можете напрямую говорить с 714?

— Да, командир, слышимость хорошая. Можем вызвать их в любое время.

— Вызывайте.

Оператор включил «передачу».

— Рейс 714! Вызывает Ванкувер. Как слышите? Прием.

— Да, Ванкувер, — донесся из динамиков громкой связи голос Спенсера. — Слышу вас хорошо. Продолжайте.

Оператор протянул стоящий микрофон Трэливену.

— О'кэй, командир!

— Он меня слышит?

— Да, можете продолжать.

Держа в руках микрофон и волоча его шнур по полу, Трэливен повернулся спиной ко всем, находящимся в комнате. Расставив ноги, он уставился невидящим взглядом в точку на карте, сконцентрировавшись на своих мыслях. Голос его звучал ровно и неторопливо, с уверенностью, которой он не чувствовал.

— Хэлло, рейс 714! Говорит Ванкувер. Меня зовут Поль Трэливен, я — шеф-пилот авиакомпании «Кросс-Кэнада». Моя задача — научить вас управлять этим самолетом. Я не думаю, чтоб у нас было много проблем. Если не ошибаюсь, я говорю с Джорджем Спенсером. Я хотел бы услышать подробнее о вашей летной подготовке, Джордж.

На Бардика, стоявшего сзади, напал приступ нервной лихорадки. Отвислые щеки его честного лица тряслись без остановки.

Спенсер напрягся, бросив непроизвольный взгляд на девушку, сидевшую в соседнем кресле. Она не сводила с него глаз, блестевших в зеленоватом свете приборных панелей. Спенсер отвел взгляд, внимательно вслушиваясь в сообщение с земли.

Трэливен продолжал:

— Например, сколько у вас часов налета? В радиограмме говорится, что вы летали на одномоторных боевых самолетах. Летали ли вы когда-нибудь на многомоторных машинах? Хотелось бы это услышать от вас, Джордж.

У Спенсера настолько пересохло во рту, что он едва мог говорить. Откашлявшись, Спенсер ответил:

— Хэлло, Ванкувер! Я — 714. Рад слышать вас, капитан. Но, пожалуйста, давайте не будем обманывать друг друга. Я думаю, мы оба сознаем ситуацию. Летал я только на одномоторных самолетах, «Спитфайрах» и «Мустангах» — всего у меня около тысячи часов налета. Но это было тринадцать лет тому назад. Как поняли меня? Прием.

— Пусть это вас не волнует, Джордж. Это как умение кататься на велосипеде — никогда не забывается. Подождите минуту.

В диспетчерской, на земле, Трэливен отключил микрофон и взглянул на лист бумаги, протянутый ему диспетчером.

— Постарайся вывести его на этот курс. ВВС увидят его на радаре.

Помолчав, диспетчер сказал:

— Судя по голосу он сильно взвинчен, да?

— Да, но как бы ты чувствовал себя в его шкуре?

Сдержав усмешку, Трэливен продолжил:

— Мы должны вселить в него уверенность. Без этого у него нет никаких шансов. Что бы ни случилось, он не должен потерять присутствия духа. Давай потише, хорошо? — обратился он к говорившему по телефону помощнику диспетчера. — Если этот парень не будет четко меня слышать, то моментально разразится катастрофа, и мы уже ничего не сможем сделать.

Он повернулся к радиооператору.

— Все что угодно, но мы не должны его потерять!

И Трэливен опять включил микрофон:

— 714! Говорит Трэливен. Вы ведь сейчас на автомате?

— Да, капитан, — последовал ответ.

— Хорошо, Джордж. Ты можешь на минуту отключить автопилот, почувствовать машину и попробовать управление. А после небольшой практики мы немного изменим ваш курс. Но сначала внимательно выслушайте меня. Когда ты возьмешь управление на себя, тебе может показаться, что машина реагирует тяжелее и медленнее, чем боевые самолеты. Пусть это тебя не беспокоит, так и должно быть. У вас там вокруг полно самолетов, так что все делайте аккуратно и осторожно. Все время контролируйте свою скорость и не давайте ей упасть ниже 120 узлов, пока не выпущены шасси и закрылки, иначе вы потеряете управление. Я повторяю! Не давайте скорости упасть ниже 120 узлов! Так, еще один момент. У вас там есть кто-нибудь, чтобы вести переговоры по радио и не отвлекать вас от управления?

— Да, Ванкувер. Рядом сидит стюардесса, и она будет вести переговоры по радио. Начинайте, Джанет!

— Хэлло, Ванкувер. Говорит стюардесса, Джанет Бенсон. Прием.

— О, это вы, Джанет, — сказал Трэливен. — Я мог бы узнать ваш голос из тысячи! Итак, вы будете помогать Джорджу общаться со мной. Хорошо. Джанет, я бы хотел, чтобы вы не спускали глаз с указателя скорости. Запомните, самолет держится в воздухе только за счет своей скорости. Если скорость сильно уменьшится, то он зависнет — и упадет. Поэтому всегда индикатор скорости должен показывать около 120, постоянно сообщайте об этом Джорджу. Это ясно, Джанет?