– Доброе утро, красавица, - произнес он. - 'Видеоскоп Интернэйшнл' много потерял без тебя. Доброе утро, мистер Бак.
Они стояли молча. Мисс Мэннинг вцепилась в плечо Бака, а ногти ее через рубашку вонзились ему в тело. Он не шевелился.
– Я знал, что ты попадешься на эту маленькую хитрость, красавица. Я знал, что ты уже как раз достаточно напугана, чтобы на нее поддаться. У каждого выхода мои люди, но я благодарен тебе, что ты выбрала именно этот. Очень благодарен. Я предпочитаю лично сводить счеты с предателями.
Вдруг он повернулся к Баку и прорычал:
– Убирайся отсюда, Бак. До тебя очередь еще не дошла. Для тебя я приготовил кое-что другое.
Бак стоял, как прикованный к сырому тротуару.
– Шевелись, Бак, пока я не передумал!
Мисс Мэннинг отпустила его плечо. Ее голос сорвался на прерывистый шепот.
– Уходите! - сказала она.
– Бак.
– Уходите, быстро! - снова шепнула она.
Бак нерешительно сделал два шага.
– Бегом! - заорал Дентон.
Бак побежал. Позади раздался зловещий треск выстрела, крик - и наступила тишина. Бак запнулся, увидел, что Дентон смотрит ему вслед, и снова побежал.
– Так вот, трус, - сказал Бак.
– Нет, Бак, - Лэнки медленно покачал головой. - Ты смелый человек, иначе ты не ввязался бы в это дело. Это не была бы смелость - пытаться что-нибудь там сделать. Это была бы глупость. Виноват я. Я думал, что он прежде всего займется рестораном. Теперь я кое-что должен за это Дентону, Бак, а я из тех, кто платит свои долги.
Обезображенное лицо Лэнки озабоченно нахмурилось. Он как-то странно посмотрел на Бака и почесал свою лысую голову.
– Она была красивая и храбрая женщина, Бак. Но я не понимаю, почему Дентон отпустил тебя.
Трагедия, нависшая над рестораном Лэнки в тот вечер, никак не сказалась на посетителях. Они встретили Бака, вышедшего к мультикорду, громом оваций. Когда он остановился, нерешительно кланяясь, его окружили три полисмена.
– Эрлин Бак?
– Да.
– Вы арестованы.
Бак усмехнулся. Дентон не заставил ждать своего следующего хода.
– В чем меня обвиняют? - спросил он.
– В убийстве. В убийстве Мэриголд Мэннинг.
Лэнки прижался к решетке печальным лицом и неторопливо заговорил.
– У них есть свидетели, - сказал он, - честные свидетели, которые видели, как ты выбежал из этого переулка. У них есть несколько лжесвидетелей, которые видели, как ты стрелял. Один из них - твой друг Халси, которому как раз случилось совершать свою раннюю утреннюю прогулку по той аллее - во всяком случае, он в этом присягнет. Дентон, наверное, не пожалел бы миллиона, чтобы засадить тебя, но в этом нет нужды. Нет нужды даже в том, чтобы подкупить суд. Настолько чисто дело против тебя.
– А как насчет револьвера? - спросил Бак.
– Его нашли. Конечно, никаких отпечатков. Но кое-кто заявит, что ты был в перчатках, или окажется, что кто-то видел, как ты его обтирал.
Бак кивнул. Теперь он уже был не в силах что-нибудь изменить. Он служил делу, которого никто не понимал, - может быть, он сам не понимал, что пытался сделать. И он проиграл.
– Что будет дальше?
Лэнки покачал головой.
– Не умею я скрывать плохие вести. Это означает пожизненный приговор. Тебя сошлют на Ганимед в рудники пожизненно.
– Понятно, - сказал Бак. И добавил с беспокойством: - А ты собираешься продолжать наше дело?
– А чего ты, собственно, хотел добиться, Бак? Ты ведь работал не только на ресторан 'Лэнки'. Я никак не мог в этом разобраться, но я-то был с тобой потому, что ты мне нравишься. И мне нравится твоя музыка. Так чего же ты хотел?
– Не знаю.
'Концерт? Тысяча человек, собиравшихся, чтобы слушать музыку? Этого он хотел?'
– Музыки, наверное, - сказал он. - Избавиться от коммерсов или хоть от некоторых из них.
– Да. Да, кажется, я теперь понял. Ресторан 'Лэнки' будет продолжать твое дело, Бак, пока я жив. Новый мультикордист не так уж плох. Конечно, не то, что ты, - но такого, как ты, больше никогда не будет. Мы все еще не можем удовлетворить все заявки на места. Еще несколько ресторанов покончили с видеоскопом и пытаются нам подражать, но мы далеко впереди. Мы будем продолжать то, что начал ты, а твоя треть дохода будет идти тебе. Ее будут отчислять на твой счет. Ты станешь богатым человеком, когда вернешься.
– Когда вернусь?
– Ну, пожизненный приговор не обязательно означает приговор на всю жизнь. Смотри, веди себя как следует.
– А как же Вэл?
– О ней позаботятся. Я дам ей какую-нибудь работу, чтобы занять ее.
– Может, я смогу посылать тебе музыку для ресторана,сказал Бак. - У меня будет много времени.
– Боюсь, что нет. От музыки-то они и хотят тебя держать подальше. Так что писать будет нельзя. И к мультикорду тебя не подпустят. Они думают, что ты сможешь загипнотизировать стражу и освободить всех заключенных.
– А мне разрешат взять мою коллекцию пластинок?
– Боюсь, что нет.
– Понятно. Что ж, если так…
– Да, так. Теперь за мной уже второй долг Дентону.
У Лэнки, обычно не склонного к проявлениям чувств, были слезы на глазах, когда он отвернулся.
Суд совещался восемь минут и вынес обвинительный приговор. Бак был приговорен к пожизненному заключению. Хозяева видеоскопа знали, что жизнь в рудниках Ганимеда частенько оказывалась очень короткой.
Среди простых людей все шире расходился слух, что этот приговор был оплачен заказчиками и хозяевами видеоскола. Говорили, что Эрлину Баку пришили дело за музыку, которую он дал народу.
В тот день, когда Бака отправили на Ганимед, было объявлено о публичном выступлении мультикордиста X. Вейла и скрипача Б. Джонсона. Вход - один доллар.
Лэнки старательно собрал материал, перекупил одного из подкупленных свидетелей и подал кассационную жалобу. В пересмотре дела отказали. Один за другим тянулись годы.
Был организован Нью-йоркский симфонический оркестр из двадцати инструментов… Один из роскошных воздушных автомобилей Джемса Дентона разбился, и он погиб. Несчастный случай. Миллионер, который однажды слышал, как Эрлин Бак играл по видеоскопу, основал десяток консерваторий. Они должны были носить имя Бака, но один историк музыки, который ничего не слышал о Баке, переменил имя на Баха.
Лэнки умер, и его зять продолжал завещанное ему дело. Была проведена подписка на строительство нового концертного зала для Нью-йоркского симфонического оркестра, который теперь насчитывал сорок инструментов. Интерес к этому оркестру рос, как лавина, и, наконец, место для нового зала выбрали в Огайо, чтобы туда легко можно было добраться из любой части Североамериканского континента. Был сооружен зал Бетховена на сорок тысяч человек. За первые же сорок восемь часов после начала продажи
