широкой Канал-стрит. Свернув на юго-восток, к реке, они очутились в толпе пешеходов и стали рассматривать нарядные витрины магазинов.

— Хотя мне это и противно, но я должна иметь точное представление о том, что было, — понизив голос, сказала герцогиня. — Прежде всего об этой женщине, с которой вы были на Ирландском канале. Вы туда ездили вместе, на нашей машине?

— Нет. Она приехала сама, на такси, — ответил герцог, залившись краской. — Встретились мы уже внутри. Я намеревался потом…

— Ваши намерения меня не интересуют. Значит, эта особа могла полагать, что и вы приехали туда на такси.

— Возможно. Я об этом как-то не задумывался.

— Когда я приехала туда — тоже на такси, что в случае необходимости может быть установлено, — то заметила «ягуар» не сразу: вы предусмотрительно поставили машину подальше от этого отвратительного заведения. Швейцар у дверей тоже не стоял.

— Я намеренно оставил машину в стороне. По-видимому, я решил, что тогда вы, может быть, ни о чем и не узнаете.

— Значит, свидетелей, видевших вас за рулем нашей машины в ночь на понедельник, не было.

— Да, но не забывайте о гостиничном гараже. Ведь кто-нибудь мог нас заметить, когда мы въезжали туда.

— Нет! Я помню, что вы только въехали в гараж и сразу вышли из машины, оставив ее у входа, как мы часто делаем. Мы никого не видели. И никто не видел нас.

— Ну, а когда машина выезжала?

— Вы-то ведь не выезжали. Во всяком случае, из гостиничного гаража. В понедельник утром машина была на открытой стоянке рядом с отелем.

— Совершенно верно, — сказал герцог. — Именно там я и сел в машину в понедельник вечером.

— Мы, конечно, скажем, — как бы размышляя вслух, продолжала герцогиня, — что поставили машину в гараж в понедельник утром. Записи об этом в книге, конечно, не найдут, но это еще ничего не доказывает. Словом, мы не видели машины с полудня понедельника.

Они продолжали идти. Герцог молчал. Потом он взял у жены сворку.

Почувствовав новую руку, терьеры с еще большей энергией устремились вперед.

— Просто удивительно, как все складывается одно к одному, — через некоторое время заметил герцог.

— Удивляться тут нечему. Все ведь было продумано. И с самого начала развивалось по плану. А теперь…

— А теперь вместо меня вы хотите отправить в тюрьму другого.

— Нет!

— На это я не способен. Даже по отношению к нему, — покачав головой, сказал герцог.

— Ему ничего не будет, могу вас заверить.

— Почему вы так в этом уверены?

— Да потому, что полиции придется еще доказать, что именно Огилви сидел за рулем, когда произошел этот несчастный случай. Сделать это они не в состоянии, как не в состоянии обвинить и вас. Ну, разве не ясно? Они могут знать, что кто-то из вас виновен. Они даже могут подозревать кого-то одного. Но одних подозрений мало. Нужны доказательства.

— Знаете, — с восхищением проговорил герцог, — временами вы меня просто потрясаете!

— Я всего лишь практична. А уж если быть практичной, то нельзя забывать еще кое о чем. Мы дали этому человеку, Огилви, десять тысяч долларов. Должны мы хоть что-то за это получить.

— А кстати, — сказал герцог, — где остальные пятнадцать тысяч?

— Деньги по-прежнему находятся в чемоданчике, который стоит у меня в спальне. Мы возьмем их с собой, когда будем уезжать отсюда. Мне уже ясно, что здесь возвращать их в банк нельзя: это может привлечь внимание.

— Вы действительно все предвидите.

— Этого не скажешь о записке. Когда я представила, что она у них в руках… Да это же надо головы не иметь, чтобы написать такое…

— Но не могли же вы все предусмотреть.

Дойдя до конца ярко освещенного участка Канал-стрит, они повернули назад и направились к центру города.

— Дьявольски умно придумано! — воскликнул герцог Кройдонский. Он ничего не пил после полудня, поэтому сейчас голос у него был не такой хриплый, как в последние дни. — Дьявольски умно, гениально. Но кто знает, может, все и сойдет.

— Эта женщина лжет, — сказал капитан Йоллес. — Но уличить ее будет крайне трудно, а может, нам и вообще это не удастся. — Он, не переставая, медленно расхаживал по кабинету Питера Макдермотта из угла в угол. Питер и оба полицейских пришли сюда после позорного отступления из президентских апартаментов. Йоллес все расхаживал и рассуждал вслух — двое других молчали.

— Муж может расколоться, — сказал второй детектив. — Если бы нам удалось потолковать с ним наедине.

— На это нет никакой надежды, — покачав головой, заметил Йоллес. Во-первых, она слишком умна, чтобы дать нам такую возможность. А во-вторых, учитывая, что это за персоны, действовать с ними надо очень осторожно все равно как шагать по яичной скорлупе. — Он посмотрел на Питера. — Да-да, не удивляйтесь, одно дело полиции вести расследование по поводу бедняка и совсем другое — по поводу человека богатого и влиятельного.

Питер кивнул, хотя и весьма равнодушно. Он уже выполнил то, что требовал долг и совесть, а остальное — дело полиции. Однако любопытство побудило его все же спросить:

— А эта записка, которую герцогиня написала в гараж?..

— Будь она в наших руках, — сказал второй полицейский, — было бы за что зацепиться.

— Но разве не достаточно показаний ночного дежурного и Огилви, что такая записка существовала?

— Герцогиня стала бы утверждать, что это подделка, которую состряпал сам Огилви, — ответил Йоллес. И секунду помедлив, добавил: — Говорите, записка была написана на гербовой бумаге. Можно взглянуть, на какой?

Питер вышел из кабинета и, открыв ящик с канцелярскими принадлежностями, взял несколько нужных листков. Это была добротная бумага, бледно-голубая, с водяными знаками и выдавленным на ней названием отеля. Под ним были рельефно оттиснуты слова: «Президентские апартаменты».

— Ишь какая нарядная, — заметил второй детектив.

— Сколько человек имеет к этому доступ? — спросил Йоллес.

— В общем-то несколько человек, — ответил Питер. — Но думаю, что, если кому-нибудь постороннему захотелось бы взять такую бумагу, он без труда мог бы ее получить.

— Значит, моя версия отпадает, — буркнул Йоллес.

— Есть, правда, одна возможность найти записку, — сказал вдруг Питер.

И сразу оживился при мысли об этом.

— Какая же?

— Я помню, вы задали мне вопрос о том, что делают с мусором, когда его увозят — ну, например, из гаража, и я еще сказал, что тогда уже нет никакой возможности что-либо найти. И я действительно так считал… Мне казалось просто невозможным отыскать какой-то клочок бумаги. Да к тому же и сама по себе записка не представлялась мне такси уж важной.

Питер почувствовал, с каким напряженным вниманием смотрят на него оба полицейских.

— В отеле есть один человек, — продолжал Питер. — Он обслуживает печь, где сжигают мусор. И большую часть мусора перебирает вручную. Не думаю, чтобы нам повезло, да к тому же, наверное, уж слишком поздно…

— Ради всех святых! — воскликнул Йоллес. — Идемте к нему!

Они быстро спустились на первый этаж и по служебному переходу дошли до грузового лифта. Кабина