заказать дубликат ключа от президентских апартаментов, который сумел так быстро и легко воспроизвести на бумаге во всех деталях. Люди, с которыми Отмычка установил контакт по прибытии в Новый Орлеан, оказались куда менее полезными, чем он рассчитывал. Наконец его свели со слесарем, чья мастерская находилась в трущобах неподалеку от Ирландского канала и которому, как сказали Отмычке, можно доверять; тот согласился сделать дубликат, но поворчал, что ему придется работать по спецификации, а не копировать с оригинала. Ключ, заявил слесарь, будет готов лишь в четверг днем, да и цену он заломил несусветную.

Отмычка согласился ждать, так же как согласился и с ценой, понимая, что выбора нет. Но ожидание было тем более мучительным, что он сознавал, как с каждым часом увеличивалась опасность быть выслеженным и пойманным.

Вечером, перед тем как лечь в кровать, он взвесил все «за» и «против» очередного рейда по отелю ранним утром. В его распоряжении были еще два ключа, которые он не успел использовать, — от номера 449, добытый в аэропорте утром во вторник, и от 803-го, который он получил у портье вместо ключа от собственного номера — 830. Однако Отмычка решил ничего не предпринимать, а сконцентрировать все внимание и силы на более крупной операции — похищении драгоценностей герцогини Кройдонской. Сам-то он, конечно, понимал, что главным аргументом в пользу такого решения был страх.

Ночью, поскольку сон бежал от него, страх этот стал совсем невыносимым, — Отмычка даже и не обманывал себя на это счет. Но ай был твердо уверен, что завтра сумеет побороть страх и вновь обретет мужество и отвагу.

Наконец его свалил тяжелый сон, и ему привиделось, будто массивная стальная дверь постепенно закрывается за ним, отгораживая от него солнечный свет и воздух. Он хотел выскочить, пока еще оставался какой-то просвет, но не мог найти в себе силы сдвинуться с места. Когда дверь закрылась, он зарыдал, понимая, что больше она никогда не откроется.

Проснулся он в ознобе; было еще темно. По лицу его текли слезы.

Уже больше семидесяти миль отделяли Огилви от Нового Орлеана, а он все еще продолжал думать о встрече с Питером Макдермоттом. В тот момент от неожиданности его словно током пронзило. После этого потрясения Огилви больше часа сидел, вцепившись в руль, почти не замечая, как «ягуар» выехал из города, пересек дамбу через озеро Поншартрен и, наконец, оказался на автостраде № 59, ведущей на север.

Он то и дело поглядывал в зеркальце заднего обзора. При появлении сзади очередной пары фар он так и ждал, что машина под нарастающий вой сирены вот-вот стремительно обгонит его. При каждом повороте он готовился к тому, что сейчас ему придется затормозить перед установленным полицией заграждением.

Сначала толстяк решил, что внезапное появление Питера Макдермотта можно объяснить лишь желанием лично засвидетельствовать его, Огилви, отъезд. А вот как Макдермотту удалось проникнуть в тайну замысла герцогини, этого он понять не мог. Но очевидно, каким-то образом это Питеру удалось, и он, Огилви, попался в ловушку, словно неопытный юнец.

Лишь позже, когда за стеклом машины в предрассветной мгле начал проступать уносившийся назад сельский пейзаж, у него возникла мысль: а не была ли встреча с Макдермоттом случайной?

Конечно же, если бы Макдермотт стоял там с определенными намерениями, «ягуар» уже давно догнали бы или устроили на дороге полицейскую заставу.

Однако ни того, ни другого не случилось, и Огилви все более склонялся к мысли, что их встреча скорее всего, даже наверняка, была случайной. После этого настроение у него улучшилось. И он с вожделением подумал о двадцати пяти тысячах долларов, ожидавших его в конце пути.

И тогда он задал себе вопрос: если до сих пор все идет так гладко, стоит ли ехать дальше и подвергать себя излишнему риску? Пройдет чуть больше часа, и станет совсем светло. Первоначально Огилви намеревался свернуть в это время с дороги и дождаться темноты, а уж потом двигаться дальше. Но задержка на целый день тоже таила в себе опасность. Он проехал всего лишь половину штата Миссисипи и находился еще сравнительно недалеко от Нового Орлеана. Продолжать путь — значит рисковать, что тебя обнаружат, но так ли уж велик риск? С другой стороны, усталость, накопившаяся за предыдущий день, побуждала его остановиться. Огилви был уже на пределе, его сильно клонило в сон.

Именно в этот момент все и произошло. Позади, словно по мановению волшебной палочки, появился красный мигающий свет. Властно завыла сирена.

Вот уже несколько часов, как он этого ждал. Но поскольку все шло гладко, на какое-то время расслабился. Теперь же реальность подействовала на него с удвоенной силой.

Правая нога его машинально вдавила в пол педаль акселератора. Словно стрела, выпущенная из лука, «ягуар» рванулся вперед. Стрелка спидометра качнулась вправо… семьдесят, восемьдесят, восемьдесят пять миль. На девяноста Огилви сбросил скорость: дорога делала поворот. Не успел он притормозить, как красная «мигалка» сразу приблизилась. Сирена, на какое-то время умолкшая, взвыла снова. Затем красный свет сдвинулся влево — водитель задней машины пошел на обгон.

Огилви понимал: продолжать гонку бессмысленно. Даже если удастся оторваться от преследователей сейчас, все равно ему не миновать других полицейских патрулей, дежуривших на дороге. Смирившись с этой мыслью, он сбросил скорость.

И в ту же секунду мимо пронесся силуэт шедшей сзади машины — длинный светлый корпус, слабый свет внутри и человек, склонившийся над другим человеком. «Скорая помощь» унеслась вперед, и ее красная «мигалка» растворилась во тьме.

По тому, как он отреагировал на это, Огилви лишний раз понял, что очень устал. Он решил, что независимо от соображений большей безопасности надо сворачивать с дороги и проводить день в укрытии. Он только что миновал Мойкон — маленький миссисипский городишко, поначалу намеченный им как конечный этап первой, ночной, части пути. Небо начинало светлеть.

Огилви съехал на обочину, чтобы посмотреть карту, затем двинулся дальше и у пересечения нескольких дорог свернул с шоссе.

Вскоре дорога стала неровной и перешла в заросший сорняком проселок.

Быстро рассветало. Огилви вышел из машины, внимательно осмотрел местность.

Вокруг не было ни души — лишь редкие рощицы разнообразили пейзаж. До ближайшего шоссе было больше чем с милю. Совсем рядом с тем местом, где остановился Огилви, высилась небольшая роща. Пройдя немного вперед, он увидел, что проселок упирается в нее и там кончается.

Толстяк в очередной раз удовлетворенно хмыкнул. Вернувшись к «ягуару», он сел за руль и аккуратно провел машину в глубь рощи, пока она не скрылась под сенью листвы. Обойдя со всех сторон машину и придирчиво проверив, хорошо ли она спрятана, Огилви остался доволен. Тогда он забрался на заднее сиденье и заснул.

Проснувшись около восьми утра и лежа в кровати, Уоррен Трент никак не мог понять, почему у него такое удивительно приподнятое настроение. Лишь чуть позже он вспомнил, что сегодня утром ему предстоит завершить сделку, о которой он договорился вчера с профсоюзом поденных рабочих. Невзирая на оказанное давление, мрачные предсказания и всевозможные сложности, он спас «Сент-Грегори» — буквально за несколько часов до истечения срока — от поглощения корпорацией О'Кифа. Это была победа, одержанная им лично. Он старался не думать о возможных последствиях этого странного альянса с профсоюзом поденщиков, чреватого возникновением в будущем еще более сложных проблем. Об этом он еще успеет поломать голову — самое главное сейчас то, что удалось ликвидировать нависшую над отелем угрозу.

Встав с кровати, Уоррен Трент подошел к окну, откуда, с пятнадцатого этажа его отеля, открывалась панорама города. За окном стоял прекрасный новый день, солнце ярко светило с почти безоблачного неба.

Принимая душ, Уоррен Трент напевал. Хорошее настроение не покидало хозяина «Сент-Грегори» и потом, когда Алоисиус Ройс брил его. Рейс, видя эту необычную, нескрываемую радость своего шефа, даже приподнял брови от удивления, однако Уоррен Трент никак на это не реагировал, должно быть, считая, что время для разговоров еще не настало.

Одевшись и выйдя в гостиную, Уоррен Трент сразу же позвонил Ройялу Эдвардсу. Ревизор, которого дежурная телефонистка обнаружила дома, дал понять хозяину, что не дело отрывать человека от заслуженного завтрака, после того как он проработал всю ночь. Не обращая внимания на нотки