— Нет, сэр. Представьте себе, я считаю, что хуже поступить трудно. И то обстоятельство, что у меня нет власти отменить порядок, установленный в данном отеле, нисколько не меняет дела.

Президент ассоциации стоматологов лишь хмыкнул в ответ.

— Если это так, то вам следует набраться смелости, уволиться отсюда и найти себе работу в другом месте. Может быть, там меньше будут платить, зато нравы не такие низкие.

Питер покраснел, но сдержался. Он вспомнил, как утром в вестибюле восхищался непримиримостью, с какою пожилой доктор отстаивал свою позицию.

С тех пор ничто ведь не изменилось.

— Ну, что вы на это скажете? — Живые глаза бескомпромиссно, в упор смотрели на Питера.

— Предположим, я уволюсь, — сказал Питер. — Но человек, который займет мое место, может быть вполне удовлетворен существующим порядком вещей. Меня он, по крайней мере, не устраивает. И я намерен сделать все, что в моих силах, чтобы изменить установленные здесь правила.

— Нечего сказать — правила! Разумные установления! Сплошной камуфляж! — И без того красное лицо доктора совсем побагровело. — Я сыт этими словами по горло! Меня от них тошнит! Противно, стыдно и тошно от того, что таков род людской!

Наступило молчание.

— Ну хорошо, — сказал доктор Ингрэм упавшим голосом: внезапная вспышка ярости иссякла. — Согласен, вы не такой фанатик, как некоторые, Макдермотт. У вас хватает собственных проблем, и вряд ли мои наскоки помогут делу. Но разве ты не понимаешь, сынок: ведь именно из-за нашей с тобой чертовой благоразумности и происходит то, что случилось сегодня с Джимом Николасом.

— Я понимаю вас, доктор. Но думаю, что все это не так просто, как у вас получается.

— Многое не просто, — проворчал пожилой собеседник Питера. — Вы слышали, что я сказал Николасу. Я сказал, что, если перед ним не извинятся и не предоставят ему номер, я сделаю все, чтобы конгресс покинул этот отель.

— Ну, а если отвлечься от случившегося, разве на ваших конгрессах не бывает, скажем, дискуссий по медицинским вопросам, демонстраций и прочего, что приносит пользу множеству людей? — осторожно спросил Питер.

— Естественно, бывает.

— В таком случае, какой же смысл так поступать? Я имею в виду: стоит ли срывать конгресс — кто от этого выиграет? Уж, во всяком случае, не доктор Николас. — Питер умолк, вдруг почувствовав, что слова его не вызывают благоприятного отклика.

— Не делайте из меня дурака, Макдермотт, — взорвался доктор Ингрэм. И поверьте, что у меня хватило ума обо всем этом подумать.

— Извините.

— Всегда находятся причины, чтобы оправдать бездействие, и, как правило, — достаточно веские. Именно поэтому так мало люден способны отстаивать то, во что они верят или делают вид, что верят. Можете не сомневаться, через какие-нибудь два часа, когда часть моих благонамеренных коллег узнает, что я собираюсь предпринять, они выдвинут точь-в-точь такие же аргументы. — Пожилой врач тяжело перевел дух и посмотрел в глаза Питеру. — А теперь позвольте мне спросить вас кое о чем. Сегодня утром вы признались, что вам стыдно выставлять Джима Николаса из отеля. Так вот, будь вы сейчас на моем месте, что бы вы сделали?

— Доктор, не ставьте меня в неловкое положение…

— Бросьте вы эту ахинею! Я же спрашиваю вас напрямик.

Питер задумался. От того, что он сейчас скажет, решил про себя Питер, для отеля ничего не изменится. Так почему бы не сказать правду?

— Думаю, что поступил бы точно так же: отменил бы конгресс, — ответил он.

— Вот это да! — Президент ассоциации стоматологов отступил на шаг и внимательно оглядел Питера. — Оказывается, в этой куче гостиничного дерьма затерялся порядочный человек.

— Который скоро молот остаться без работы.

— Не расставайся с черным костюмом, сынок! В крайнем случае найдешь себе место в похоронном бюро. — Впервые доктор Ингрэм рассмеялся. — Макдермотт, несмотря ни на что, вы мне нравитесь. Вам случайно зуб починить не надо?

Питер отрицательно покачал головой.

— Если не возражаете, я бы предпочел побыстрее узнать, что вы намерены делать. И чем быстрее я это узнаю, тем лучше. — Ведь если конгресс отменяется, нужно срочно что-то предпринимать. И потери отель понесет катастрофические, как сказал за ленчем Ройял Эдвардс. Но, по крайней мере, можно смягчить удар, приостановив подготовку к завтрашнему и послезавтрашнему дням.

— Вы были откровенны со мной, постараюсь ответить вам тем же, — деловито проговорил доктор Ингрэм. — Я распорядился созвать сегодня внеочередное заседание исполнительного комитета на пять вечера. — Взглянув на часы, он добавил: — Это значит — через два с половиной часа. К тому времени большинство членов нашего комитета уже приедут.

— Мы, конечно, будем поддерживать связь.

Доктор Ингрэм кивнул. Лицо его стало вновь суровым.

— Не обманывайтесь, Макдермотт, оттого, что я на минутку сбавил тон. С сегодняшнего утра ничего не изменилось. Я остаюсь при своем и намерен нанести вам удар ниже пояса.

Как ни странно, Уоррен Трент почти равнодушно воспринял известие о том, что конгресс американских стоматологов, вероятно, будет отменен и его участники демонстративно покинут отель.

Выйдя из номера доктора Ингрэма, Питер Макдермотт сразу же направился в кабинет директора. Кристина — что-то она разговаривает холоднее обычного, подумал он, — сказала, что хозяин у себя.

Уоррен Трент, как показалось Питеру, был значительно спокойнее, чем все эти последние дни. Сидя в своем роскошном кабинете за столом с черной мраморной крышкой, он не выказывал и тени раздражительности, отличавшей его еще вчера. Временами на губах его появлялась даже легкая усмешка, хотя она едва ли имела отношение к тому, о чем докладывал Питер. Такое впечатление, подумал Питер, будто хозяин радуется чему-то известному лишь ему одному.

Дослушав сообщение Питера, владелец отеля решительно потряс головой.

— Они не уедут. Пошумят, но дальше этого дело не пойдет.

— Похоже, что намерения у доктора Ингрэма самые серьезные.

— Вполне возможно, но у остальных — едва ли. Говорите, у них совещание на сегодня назначено? Могу представить себе, чем все это кончится. Разведут для начала дебаты, затем выберут комитет для подготовки проекта резолюции. Потом — скорее всего завтра — этот комитет сделает сообщение исполнительному комитету. Проект резолюции либо примут, либо отдадут на доработку, — словом, еще какое-то время поговорят. Затем наверное, послезавтра — резолюцию представят конгрессу. Это я уже не раз видел — весь великий демократический процесс! Да они так разговорятся, что не заметят, как их конгресс и закончится.

— Вполне возможно, что так и будет, — сказал Питер. — Хотя, должен признаться, это довольно мерзкая позиция.

Сказано это было резко, и Питер приготовился к тому, что Трент сейчас взорвется. Этого, однако, не произошло. Уоррен Трент лишь буркнул:

— Я рассуждаю практически, только и всего. Будут разглагольствовать о так называемых принципах, пока язык не отсохнет. Но осложнять себе дело, если этого можно избежать, не станут.

— И все же, — упорно гнул свое Питер, — было бы намного проще, если бы мы изменили нашу политику. Я не могу поверить, что, поселив доктора Николаса, мы бы подорвали репутацию отеля.

— Само по себе его поселение, возможно, и не подорвало бы. А вот шумиха, которая в связи с этим возникнет, может подорвать. И тогда мы хлебнем горя.

— Насколько я понимаю, мы уже хлебнули. — Питер почувствовал, что разговор начинает приближаться к опасной грани. Можно ли еще поднажать или надо остановиться? Кстати, подумал Питер, почему это хозяин сегодня в таком относительно хорошем настроении?

Патрицианские черты Уоррена Трента исказила сардоническая усмешка.

— Возможно, у нас и были неприятности. Но через день-другой они уже отойдут в прошлое. Кстати,