— Но вы можете попросить его! Он вам не откажет.

Герреро повернул голову в их сторону, прислушался и снова отвернулся.

Гвен схватила старушку за плечо.

— Говорят вам — садитесь на своё место!

Ада Квонсетт начала всхлипывать:

— Я же вас только об одном прошу: отправьте меня обратно! Передайте меня полиции, но только дома, не в чужой стране!

За спиной Гвен послышался протестующий голос гобоиста:

— Мисс, неужели вы не видите, как расстроена эта дама?

— Пожалуйста, не вмешивайтесь, — огрызнулась Гвен. — Эта пассажирка вообще не имеет права здесь находиться. У неё нет билета.

Гобоист сказал возмущённо:

— Пусть так, но перед вами всё-таки пожилая дама.

Не обращая внимания на гобоиста, Гвен толкнула миссис Квонсетт, и та пошатнулась.

— Вы что, не слышите? Садитесь на своё место и сидите тихо!

Ада Квонсетт упала на сиденье и взвизгнула:

— Вы мне сделали больно! Больно!

Несколько пассажиров, протестуя, вскочили с мест.

Герреро сидел, не поворачивая головы. Гвен видела, что руки его по-прежнему сжимают чемоданчик.

Миссис Квонсетт снова начала всхлипывать.

Гвен сказала холодно:

— У вас истерика! — наклонилась вперёд и неторопливо, хорошо рассчитанным движением влепила миссис Квонсетт пощёчину, внутренне содрогаясь от того, что ей приходится делать. Звук пощёчины звонко прокатился по салону. Пассажиры онемели. Две другие стюардессы смотрели на Гвен, разинув от изумления рот. Гобоист схватил Гвен за руку; она поспешно оттолкнула его.

Дальше всё произошло с такой стремительностью, что никто из присутствующих, даже из тех, что находились в непосредственной близости от происходящего, не смог бы точно пересказать последовательность событий.

Миссис Квонсетт повернулась к пассажиру слева — к Герреро.

— Сэр, умоляю вас! Помогите мне! Помогите!

Но Герреро продолжал сидеть с каменным лицом, игнорируя её вопли.

Потеряв, по-видимому, самообладание от волнения и страха, Ада Квонсетт вскинула руки и, истерически всхлипывая, обхватила Герреро за шею.

— Умоляю вас, умоляю!

Герреро завертелся на сиденье, пытаясь высвободиться. Ему это не удалось. Ада Квонсетт лишь крепче сжала его шею.

— Спасите меня!

Лицо Герреро стало пунцовым; чувствуя, что задыхается, он попытался разорвать сжимавшее его шею кольцо рук. Ада Квонсетт мгновенно вцепилась в обе его руки.

В ту же секунду Гвен Мейген наклонилась и одним ловким и, казалось, даже неторопливым движением схватила лежавший на коленях у Герреро чемоданчик. Ещё какая-то доля секунды — и чемоданчик находился уже в проходе, а между ним и Герреро встал непреодолимый барьер в лице Ады Квонсетт и Гвен.

Портьера, разделявшая салоны, раздвинулась. Вернон Димирест, высокий, внушительный в своей капитанской форме, стремительно шагнул вперёд. Лицо его выражало облегчение; он уже протягивал руку, чтобы взять чемоданчик.

— Отлично сработано, Гвен. Давайте его сюда.

Не вмешайся в дело судьба, на этом всё бы и кончилось, если не считать кары, которая ждала Герреро. Но случилось иначе — единственно во вине некоего Маркуса Расбоуна.

До этой минуты Расбоун был никому не известным и никого не интересующим пассажиром, занимавшим место 14-Д через проход от гобоиста. И хотя никто не обращал на него внимания, этот самодовольный, надутый человек был, как всегда, преисполнен сознания собственной значимости.

В маленьком городке штата Айова мелкий торговец Маркус Расбоун был известен всем как зануда. Любому делу, любому начинанию своих сограждан он неизменно старался ставить палки в колёса. Его возражения и протесты по любому вопросу — значительному или пустяковому — сделались притчей во языцех. Он возражал против выбора книг для местной библиотеки, против плана установки домовых антенн, против взысканий, наложенных в школе на его сына, против цвета общественных зданий. Незадолго до этой поездки в Рим ему удалось провалить проект единого оформления вывесок, что значительно украсило бы главную улицу их городка. И при этом никто не помнил, чтобы «зануда» сам внёс когда-нибудь хоть одно дельное предложение.

Другой отличительной чертой характера Расбоуна было то, что он презирал женщин, в том числе и свою собственную жену. Восставая против чего-либо, он никогда не руководствовался интересами женщин. Вот почему его ничуть не задело унизительное обращение с миссис Квонсетт, но зато когда Гвен Мейген схватила чемоданчик Герреро, этого Расбоун уже стерпеть не мог.

Женщина, да ещё в форменной одежде, покушалась на права такого же рядового путешественника, как он сам, — так воспринял это Маркус Расбоун. Пылая негодованием, он поднялся с кресла и встал между Гвен и Верноном Димирестом.

В ту же секунду Герреро, весь побагровев и бормоча что-то нечленораздельное, кое-как высвободился из цепких объятий Ады Квонсетт, вскочил на ноги и шагнул в проход. Маркус Расбоун выхватил у Гвен чемоданчик и с учтивым поклоном протянул его владельцу. Словно дикий зверь, Герреро метнулся вперёд и завладел своей собственностью.

Вернон Димирест бросился к нему, но было уже поздно. Он хотел схватить Герреро — и не смог: проход был узок, и в нём стояли Гвен, Расбоун и гобоист. А Герреро, проскочив у них за спиной, уже мчался по проходу. На его пути пассажиры вскакивали с мест. Димирест, видя, что всё пропало, крикнул:

— Держите его! У него бомба!

Кто-то взвизгнул, кто-то выскочил в проход, закупорив его ещё больше. Но Гвен Мейген, работая локтями, плечами, коленями, сумела оказаться ближе всех к Герреро.

Добежав до конца салона, Герреро обернулся, точно загнанное животное. Позади него были двери трёх туалетов; световые указатели оповещали, что два из них свободны, а один занят. Стоя спиной к туалетам, Герреро вытянул вперёд руки с чемоданчиком. Одной рукой он держал ручку чемоданчика, другой — петлю шнурка, который теперь был отчётливо виден всем. Сдавленным голосом он предостерегающе прорычал:

— Стойте! Не приближайтесь!

Вернон Димирест снова крикнул, перекрывая шум:

— Герреро, вы слышите меня? Слушайте! Слушайте, что я вам скажу!

На мгновение воцарилась тишина, все замерли — слышно было только, как гудят двигатели.

Герреро стоял, повернувшись лицом к преследователям, и затравленно поглядывал на них.

— Мы знаем, кто вы и что вы задумали, — продолжал Димирест. — Мы знаем про вашу страховку и про бомбу, и на земле об этом тоже известно, и страховка ваша аннулирована. Вы понимаете? Ваша страховка недействительна, она уже ни гроша не стоит. Если теперь вы взорвёте бомбу, то ни за что ни про что убьёте себя. Никто от этого не выиграет — и меньше всего ваша семья. Ваша семья, наоборот, только пострадает: её будут винить во всём и преследовать. Вы слышите меня? Подумайте хорошенько.

Какая-то женщина испуганно вскрикнула. Герреро продолжал стоять в нерешительности.

— Герреро, — снова обратился к нему Вернон Димирест, — успокойте этих людей, пусть они сядут. Тогда, если хотите, мы с вами поговорим. Можете задавать мне любые вопросы. Обещаю, что никто к вам не подойдёт, пока вы сами этого не захотите. — Димирест быстро прикидывал: если ему удастся достаточно долго отвлекать внимание Герреро, возможно, за это врём я проход очистится. После этого он попытается убедить Герреро отдать ему чемоданчик. Если же тот откажется, можно наброситься на него, сбить с ног и