корабль», пока Уту, шумерский бог солнца, наконец не явил свой лик и не осветил небо и землю. Тут Зиусудра распахнул окно и простерся ниц перед богом. Затем он поспешил принести в жертву быка и овцу; очевидно, Зиусудра, в отличие от Ноя, захватил с собой больше одной пары животных. Правда, зато он не брал на борт диких зверей. Как видим, в ходе тысячелетий исконная версия о спасшихся людях, которые везли на судне только домашний скот, видоизменилась, и Ной выступает уже в роли спасителя диких животных.

Самое важное для меня во всех трех вариантах — большие корабли. В каждом случае говорится о домашних животных, о том, что до потопа существовали города и царства, но нигде не сказано, чтобы человек и его скот спаслись от воды на какой-то высокой пирамиде или башне.

Пять тысяч лет назад из рук писцов вышли древнейшие известные нам фрагменты письменной истории. Истории, которая начинается с того, что после великой катастрофы люди и скот высаживаются с большого корабля в Дильмуне, откуда, опять-таки морским путем, прибывают в Ур в Двуречье. Досадно, что не сохранилась часть древнешумерской плитки с описанием строительства корабля, но поскольку Зиусудра и Ут-напиштим суть два имени одного и того же венценосного кораблестроителя, мы можем в своих умозаключениях опираться на ассирийскую версию. В древнейшем известном нам героическом эпосе ассирийский поэт отправляет своего героя, царя Гильгамеша, на корабле в страну предков Дильмун, где, как уже говорилось, царственный долгожитель Ут-напиштим рассказывает ему свой вариант истории о потопе. Назвав себя сыном царя Убар-Тату, правившего в Шуруппаке до всемирной катастрофы, Ут-напиштим затем в поэтической форме воспроизводит слова бога морей, который повелел ему строить корабль:

«Камышовый дом, камышовый дом. Стена, стена. Слушай, камышовый дом! Слушай, стена! Шуруппакиец, сын Убар-Тату. Разрушь свой дом и построй корабль!»[5]

Естественно, разрушив камышовый дом, можно было построить только камышовый корабль. Это согласуется и с иудейской версией, где Ною предписывается: «Сделай себе ковчег с ребрами кипарисовыми, покрой его камышом и осмоли внутри и снаружи»[6].

В ассирийском эпосе также есть намек на то, что венценосный кораблестроитель обмазывал свой корабль. Сам Ут-напиштим говорит, что, разрушив камышовые чертоги: «Шесть саров смолы влил я в горячий котел, три сара асфальта добавил. Три сара масла принесли работники, не считая одного сара, который хранился в трюме, и двух саров, которые припас кормчий».

Принципы строительства, описанные в предании о Ное, те же, только в гораздо меньшем масштабе, о каких говорил мне Хаги, рассказывая про джиллаби. Недалеко от Вавилона я сам видел джиллаби с шестью пассажирами. Естественно, размеры древних царских судов должны были соответствовать прочим сооружениям эпохи деспотических держав. В ассирийском эпосе величина корабля Ут-напиштима выражена словом «ику», подразумевающим меру, равную площади основания Вавилонской башни[7]. Вряд ли следует понимать это буквально, хотя вообще-то было легче собрать конструкцию таких размеров из длинных связок камыша, в изобилии произрастающего на болотах, чем из мелких кирпичей, каждый из которых надо было формовать и обжигать в гончарной печи.

Иудеи более умеренны: длина Ноева ковчега — триста локтей, ширина — пятьдесят локтей и высота — тридцать локтей (соответственно сто пятьдесят, двадцать пять и пятнадцать метров). Иначе говоря, ковчег был всего в четыре раза длиннее камышового гаре, наскоро сооруженного Матугом.

Думается, к разряду гипербол можно отнести также утверждение ассирийцев, будто на корабле Ут- напиштима было девять внутренних отсеков и шесть палуб. Иудеи и тут скромнее: у описываемого ими ковчега три палубы — верхняя, средняя и нижняя.

Несомненно, ассирийцы, а также иудеи, когда жили в Двуречье, видели большие корабли. Иначе откуда у них могло взяться представление о многопалубных судах? Вообще, нам отнюдь не следует недооценивать способности шумеров сооружать большие конструкции из камыша, если учесть, что из сырцового и обожженного кирпича они воздвигали подлинные горы, и, не сохранись месопотамские зиккураты до наших дней, изумляя нас так же, как изумляют египетские пирамиды, мы, конечно же, сочли бы невозможным строительство таких масштабов пять тысяч лет назад. Высокое развитие кораблестроения на Ближнем Востоке в древности не должно казаться нам невероятным теперь, когда открыт поразительный корабль фараона Хеопса, намного превосходящий размерами норманские ладьи, хотя он был построен за тысячу лет до того, как иудеи дошли до Египта, и если бы Авраам и Сарра увидели этот корабль в его тайнике у подножия пирамиды, он был бы в их глазах таким же памятником старины, как в наши дни ладьи викингов в глазах туристов, посещающих Норвегию.

Обширные раскопки на острове Бахрейн в Аравийском заливе, проведенные датчанами, дали новый материал исследователям первоначального предания о всемирном потопе. Найденные здесь города, по мнению специалистов, — первое конкретное подтверждение того, что Бахрейн и есть упоминаемый в документах шумерских купцов Дильмун, страна, где предки шумеров обосновались после потопа. Подводя итоги пятнадцатилетних работ на Бахрейне, видный датский археолог П. В. Глоб [8] поддерживает распространенное толкование шумерской версии. Как известно, Леонард Вулли, раскапывая Ур, обнаружил под резиденцией шумерских правителей трех-четырехметровый однородный слой ила, ниже которого находились развалины более древнего города, затопленного во время катастрофического наводнения, когда вся Нижняя Месопотамия была покрыта восьмиметровым слоем воды. Понятно, немногим спасшимся тогда казалось, что погиб весь мир, и память людская сохранила воспоминание о потопе, запечатленное впоследствии на шумерских глиняных плитках. Глоб полагает, что некоторые горожане сумели спастись, взобравшись на стены самых высоких построек. Но почему именно построек, спрашивал я себя, если речь шла о портовом городе с множеством камышовых судов?

...Я посмотрел налево, направо. Как далеко от дома Хаги увели меня мои размышления! Камышовый дом, камышовый дом. Стены, стены. Слов нет, Хаги мог бы соорудить неплохое судно, разобрав большой дом, в котором мы сидели. Да и зачем разбирать? Перевернул постройку — вот тебе и готовый корпус ладьи с крепкими ребрами, останется лишь заделать оба конца и обмазать камыш внутри и снаружи смолой или асфальтом.

Разумеется, никто не собирался рушить дом Хаги. Вернувшись пять лет спустя в те же места, я с радостью убедился, что он целехонек. Правда, мне недоставало старца, в котором я видел живое воплощение Авраама, но сыновья его никуда не делись и приняли меня по-царски. Библейская обстановка — потомки Фарры, родителя Авраама, оставались верны древним традициям.

Ша-лан, старший сын Хаги, и другие мужчины, собравшиеся в его доме, заметно оживились, услышав, что я вернулся, чтобы найти в болотном краю желающих помочь мне заготовить берди и построить судно наподобие тех, про которые пять лет назад рассказывал старик Хаги. Мне требовалось двадцать человек. Ша-лан поспешил заверить меня, что лично подберет подходящих людей, все будет в порядке. Посовещавшись, присутствующие решили, что на роль бригадира лучше всех подойдет Гатаэ — он мастер строить дома и уж наверно знает, как делают конусовидные связки.

Кто-то сходил на машхуф за Гатаэ, и я увидел пожилого араба с располагающей внешностью и веселой искоркой в глазах. В просторном клетчатом халате он стоял в лодке, высокий и стройный, будто мачта. Гордая осанка и острая седая бородка напомнили мне моего покойного английского издателя, сэра Стенли Анвина. С первой минуты у нас с Гатаэ установился такой контакт, словно мы всю жизнь были друзьями. Мои слова о том, что я собираюсь построить камышовое судно и выйти в море, он воспринял как нечто вполне естественное и сразу же поинтересовался, сколько камыша нам понадобится.

Я смерил шагами пол. «Ра I» была около пятнадцати метров в длину, «Ра II» — неполных двенадцать. На этот раз я задумал набрать команду побольше, а потому и судно должно быть крупнее — метров восемнадцать в длину, примерно такое же, как дом, в котором мы находились. Но Хаги говорил, что губчатые стебли нужно сильно сжать; стало быть, объем заготовленного камыша должен превышать конечный объем ладьи.

— Думаю, стоит заготовить берди вдвое больше, чем вместилось бы в этом