Мы решили покинуть долину Омоа. Бежать из дождевого леса и от назойливых насекомых. От болезней и вымирающих островитян. Мы задумали перебраться к Теи Тетуа — почтенному старцу, потомку одного из древнейших местных родов.
Вдоль острова, разделяя его на восточную и западную части, протянулась могучая цепь гор Тауауохо и Намана. Мы знали западную часть, пышные дождевые леса Омоа и Ханававе. Здесь сосредоточено местное население, сюда изредка заходят суда.
Восточная половина Фату-Хивы скрыта от всего мира. Огорожена крутыми хребтами и буйным океаном, который гонит сюда свои валы от дальних берегов американского материка. Долины здесь разделены неприступными горами. Климат суше — словно неугомонный пассат относит тучи на запад через хребты.
Все население восточной части острова вымерло. Лишь в долине Уиа еще остались люди. Здесь жил старина Теи Тетуа вместе со своей приемной дочуркой.
Некогда Теи Тетуа был вождем четырех племен, но он пережил всех своих подданных, а также двенадцать жен. Тиоти называл его последним из людей прошлого. Действительно, Теи Тетуа — последний из тех, кто ел человеческое мясо…
Уиа — единственная из восточных долин, в которую можно проникнуть с гор. Но путь в нее далеко не легок. Ее-то мы и выбрали своим новым местом жительства.
Нам хотелось узнать поближе потомка древних, которого не изменили новые времена, который хранил традиции своего народа. Нынешние презрительно называют его «дикарем», хотя он, быть может, гораздо лучше их.
…Караван выступил в путь. Сначала вниз по долине потом вверх, в горы, хорошо знакомой тропой. Кроме Тиоти и Пахо нам вызвался помочь еще один островитянин, который знал дорогу. Две лошади — в их числе наш старый друг Туивета — несли поклажу: банки с вареньем и консервами, леденцы, табак, шоколад. Вот когда нам пригодятся покупки, сделанные у Боба. Наверное, старику Теи будет приятно получить подарки из нашего мира.
Поднявшись в горы, мы свернули с уже знакомой дороги на старую, заросшую тропу. То и дело путь нам преграждали почти непроходимые болота. Часто поперек тропы лежали огромные стволы. А под вечер мы наткнулись на плотную стену бамбуковых зарослей. Пришлось шаг за шагом прорубать себе дорогу в переплетении желтых и зеленых ветвей. Тиоти не повезло: срубленный ствол бамбука, падая, пропорол ему руку.
Но мы не сдавались и через некоторое время вышли на край чудовищной пропасти, склоны которой отвесно падали вниз, в мрачные дебри Уиа. Здесь пришлось оставить лошадей пастись, привязав их к дереву. Поклажу взвалили себе на плечи наши друзья островитяне. Предстоял сложный спуск… Вдоль бездны тянулся узкий уступ: держись крепче, коли не хочешь сорваться! Во многих местах уступ обвалился, и мы делали мосты из толстых бревен.
Но возврата нет, больше деваться некуда, шхуна ушла. У нас был только один путь — вниз, в долину. И мы спустились!
По дну темной теснины мы пробирались вдоль реки сквозь заросли деревьев борао. Вдруг река исчезла, ушла под землю! И лишь в устье долины бурный поток снова выходил из-под земли, устремляясь в океан.
Пахо убежал вперед. Далекий лай дал нам понять, что он уже достиг лачуги старика. Теперь уж осталось немного…
Долина расширялась, переходя в светлое, открытое устье. Кустарники сменились пальмовой рощей, и между стволами мы увидели у самого моря несколько лачуг, построенных на старинный лад. Навстречу нам бежал голый человек. Теи Тетуа!
Смуглый, здоровый, мускулистый, с одной лишь набедренной повязкой на теле; чудесные ослепительные зубы. Его улыбка сменилась радостным смехом, когда мы, здороваясь, протянули ему руку. Он был словно сгусток жизни и энергии. После долгого одиночества старик никак не мог найти нужных слов для выражения переполнявших его чувств.
— Есть свинью, — вымолвил он наконец. — Свинья кончится, есть петуха, петух кончится, есть еще свинью.
И он помчался к дому, крича на своих одичавших свиней. С помощью Пахо ему удалось поймать одну из них за заднюю ногу лубяным арканом. И вот уже Теи тащит к нам отчаянно визжащую добычу.
— Есть свинью, — твердит он, сияя.
Видимо, это было у него высшим знаком дружбы. И мы до поздней ночи сидели вокруг трескучего костра и 'ели свинью' держа в руках огромные куски жирного мяса… К смуглому старику прильнула его приемная дочурка, красавица Тахиа Момо. Сверкая большими глазами, она слушала, о чем говорят взрослые. Теи Тетуа радовался, как ребенок, тому, что в его безлюдную долину пришли люди.
— Останьтесь здесь, — уговаривал он нас. — Уиа большая. В Уиа много плодов. Много свиней. Хороший ветер в Уиа.
Лив и я обещали остаться. Старик Теи и маленькая Момо, сияя, придумывали один план заманчивее другого. Но наши друзья из Омоа неодобрительно качали головами.
— В Уиа плохо, — сказал звонарь, — Много фруктов, много свиней, много ветра. Но в Уиа нет копры, нет денег. В Омоа хорошо. Много домов, много мужчин. Много копры, много денег.
— Тиоти, — вмешался я, — на что тебе деньги, будто ты и так не сыт?
Звонарь рассмеялся.
— Верно. — Он пожал плечами. — Раньше было хорошо без денег. Теперь нет. Теперь мы не дикари.
Старик затушил головешки и пригласил нас с Лив в свой домик. Сам он вместе с остальными собирался спать в сарайчике.
Мы завернулись в свои пледы. Островитяне еще не наговорились. Сидя вокруг тлеющих углей, они шепотом говорили о нас, обсуждали прошлое и настоящее.
Стены лачуги были сделаны из неровных жердей, и в щели снаружи проникал свет. Мы видели на стенах сосуды, сделанные из высушенной тыквы, из скорлупы кокосового ореха. Некоторые из них были очень искусно украшены. В углу висела связка сушеных листьев табака. На полу лежали старые каменные топоры, различные железные инструменты, огниво. А под потолком был какой-то ящик. Теи Тетуа объяснил нам, что это его гроб.
— Если я заболею, то влезу в гроб и закрою крышку. Здесь некому меня перенести, а если я останусь лежать мертвый на кровати, меня съедят собаки.
Рядом с лачугой была вырыта могила. Он аккуратно расчищал ее, выкидывая из ямы мусор и куриный помет.
Погасли последние угли. Наши друзья тоже легли спать. Завтра им рано вставать — еще до рассвета они выйдут в обратный путь, через горы.
