Всю эту сцену обрамляет изображение ровного берега и двух островков с высоким камышом, где укрылись еще три лодки. На лодке у дальнего острова, опустившись на колено, изготовились к бою лучники, тогда как у материка и ближнего острова мы видим вполне мирную картину: мужчины и женщины сидят на камышовых лодках и о чем-то дружески беседуют.

Ниневийская стела о многом нам говорила. В частности, мы отметили разницу между тремя ладьями в открытом море и тремя лодками в прибрежных камышах. У первых и нос, и корма загнуты вверх, как у древних ладей Египта и Перу, у вторых корма обрезана, это не давало защиты от морской волны, зато было очень удобно, вытащив лодку на берег, поставить ее вертикально для сушки, как это было заведено и в Старом и в Новом Свете.

В Месопотамии до сих пор вяжут маленькие камышовые лодки, в Египте же папирусная лодка исчезла вместе с папирусом, и если бы не древние фрески, вряд ли кто-нибудь знал бы, что у египтян тоже были такие лодки. А вот в Перу до наших дней сохранились оба вида лодок, изображенных на ниневийской стеле. Испанцы встречали их по всему побережью империи инков, кое-где их можно увидеть и сейчас, и, сравнивая с изображениями на тканях, сосудах и рельефах древнейшей доинкской поры, убеждаешься, что оба типа ничуть не изменились с тех времен, когда строители пирамид пришли в приморье и запечатлели вышедшие на рыбный промысел камышовые лодки.

Благодаря реалистичному рельефу из древнего Ниневийского храма и благодаря искусству в древних гробницах Египта и Перу, мы знаем, что большие лодки из камыша и папируса, одинаково сконструированные, а также маленькие лодочки, похожие на бивень, некогда были общим фактором, важным для древнейших культур Малой Азии, Северной Африки и Южной Америки. Когда могучие цивилизации пришли в упадок, эти лодки совсем исчезли из долины Нила, но небольшие варианты двух типов, изображенных на ниневийском рельефе, дожили до нашего столетия по обе стороны Атлантики: в Месопотамии, Эфиопии, Центральной Африке, на островах Корфу и Сардинии, в Марокко, с одной стороны, в Мексике и Перу, вплоть до острова Пасхи, – с другой.

Две четко ограниченных географических области – область древней Средиземноморской культуры и область древних американских культур. Находясь с обезьяной и уткой в американской области океана на папирусе, выросшем и связанном в пучки в Африке, мы спрашивали себя: где же кончается Старый Свет и где начинается Новый? Где проходит рубеж между двумя областями распространения лодок из камыша и папируса? Океан разделяет сухопутные экипажи, но он же соединяет плавучие средства. Можно провести грань по неподвижному морскому дну, но нельзя ее провести по вечно движущейся поверхности океана, по которой ходят лодки. Ведь за какие-нибудь недели африканские воды становятся американскими, так же как африканское солнце через несколько часов становится американским. За тысячи лет, что человек развивает мореходство, неужели мы первые потеряли контроль над первобытным суденышком, оказавшись во власти извечного течения к югу от Гибралтара?

Египтянин Жорж, до сих пор увлекавшийся только дзю-до и аквалангом, теперь вдруг горячо заинтересовался удивительным миром древности. Разве нет никаких письменных данных о том, что древние египтяне учредили колонии за пределами Гибралтара?

Нет, таких данных нет. Но финикийцы, – а они тысячи лет были ближайшими соседями египтян во внутреннем Средиземноморье – регулярно ходили через Гибралтар и вдоль океанского побережья Марокко, далеко за Сафи и мыс Юби. Черепки с финикийскими надписями и другие следы длительного обитания финикийцев находят в новых и новых участках северо-западного побережья Африки намного южнее тех мест, где прошли мы.

Еще совсем недавно наука не знала, что эти древнейшие мореплаватели из внутреннего Средиземноморья основали важную торговую колонию на низменном острове у Могадора, к югу от Сафи. Теперь и здесь, и на берегах Рио-де-Оро, южнее Марокко, обнаружены следы пребывания финикийцев, включая фактории для производства краски из пурпурного моллюска. Современные археологи установили, что у них был форпост и в краю гуанчей, на Канарских островах, служивших промежуточным пунктом для тех, кто следовал в далекие колонии мимо коварных мысов Юби и Бахадор, которые мы сами с таким трудом обогнули на нашей папирусной лодке.

Древний историк Геродот, посетив Египет, записал, что во времена фараона Неко, правившего около шестого века до нашей эры, египтяне послали финикийские суда в плавание вокруг Африки. Естественно предположить, что на борту находились люди фараона, хотя в источниках подчеркивалось, что финикийскими судами управляли финикийцы. Флотилия вышла в Красное море и вернулась через Гибралтар три года спустя; в пути мореплаватели дважды собирали на берегу урожай. Они сообщили, что солнце было к северу от них, когда они огибали Африку.

Через сто с лишним лет финикийцы снарядили огромную экспедицию во главе с Ханно, чтобы учредить колонии для торговли за Гибралтаром. Шестьдесят парусных судов, оснащенных пятьюдесятью веслами каждое, везли тридцать тысяч переселенцев, представителей всяких профессий. Они вышли в Атлантику, миновали древнюю колонию Ликсус – Вечный город Солнца – и шесть раз становились на якорь у Марокканского побережья, высаживая на берег колонистов. Они проследовали на юг дальше нашего, обогнули мыс Юби, миновали острова Зеленого Мыса у Сенегала и достигли лесных рек тропической части Западной Африки.

Известно, что финикийцы и по суше вели торговлю с лесными племенами Западной Африки. Пользуясь нумидийскими караванами, они получали слоновую кость и золото, а также львов и других диких животных для многочисленных цирков в крупных городах от Сирии и Египта до островов Средиземноморья и атлантического побережья Марокко. За сотни лет до нашей эры вся Северная Африка была опутана, можно сказать, целой паутиной дорог, по которым шли исследователи и купцы. Важную роль здесь играли бесстрашные финикийцы. Но кто они были, эти финикийцы, о которых нам так мало известно? От кого они произошли, кто научил их мореплаванию? Через древних римлян мы унаследовали всего лишь слово «финикийцы» – своего рода удобный мешок, куда мы складываем всех, кто до расцвета Рима выходил в плавания из внутреннего Средиземноморья...

В глухом уголке чуть южнее места нашего старта сохранился древний мол, десятки тысяч мегалитических глыб выложены углом, образуя превосходную гавань. Опытные строители свалили в море несметное количество камней и воздвигли в песчаном заливе надежный барьер, который волны Атлантики не смогли размыть и за тысячи лет. Кому понадобилась здесь такая большая гавань задолго до того, как арабы и португальцы начали ходить на юг вдоль атлантического побережья Африки?

На северо-западном побережье Марокко, там, где впадает в океан широкая река Лукус, на круглом холме в дельте лежат грандиозные развалины одного из самых могущественных городов древности, чья история теряется во тьме веков. Огромные, многотонные глыбы втащили на возвышенность и сложили такие стены, что их видно с моря. Тщательно вытесанные и отполированные блоки пригнаны друг к другу с точностью до миллиметра; это образец той же специфической техники, которая присуща мегалитической кладке в Египте, на Сардинии, в Мексике, Перу и на острове Пасхи, то есть там, где были в ходу лодки из камыша и папируса. Кстати, именно здесь, и только здесь, по соседству с морем до наших дней сохранились марокканские мадиа.

Древнейшее известное название мегалитического города на холме – Маком Семес, град Солнца. Когда его нашли римляне, холм был островком в окружении песчаных кос. Они записали, что с возникновением