уничтожения колеблющихся. Устанавливаются связи с уголовными формированиями. Бандиты – реальная сила, и оппозиция пытается взять их под свой контроль или хотя бы наладить с ними обоюдовыгодные контакты. Одновременно углубляется конспирация, увеличивается взаимное недоверие и подозрительность. Это истекает из психологической закономерности: чем энергичнее лидер, тем больше у него жажда жизни – его собственной жизни. Убедившись в необратимости хода событий, многие партизанские командиры и криминальные главари задумываются, как жить дальше. И единственный выход для себя видят в том, чтобы стать активней агентурой властей в обмен на жизнь и свободу.
В конце сороковых – начале пятидесятых годов лидеры среднего звена ОУН-УПА начали сдавать оуновское подполье в городах и наводили войсковые силы на остатки боевых формирований, прятавшихся по «схронам» в лесах. Одержимых вожаков, очень осторожных, подозрительных и особо опасных было разрешено не брать живыми, а уничтожать на месте. Чаще всего ликвидация происходила во время сходок, встреч, совещаний, когда после официальной части начиналось застолье. После хорошей выпивки агент расстреливал сидящих за столом захмелевших собутыльников. Или тихо вырезал ножом выходивших на двор по нужде. Бывали и другие варианты. Иногда это делал оперативник или егерь из спецгруппы, внедренный в сопротивление. Но чаще всего действовал лидер из своих, зарабатывающий прощение от властей. Это были волки среди волков, особо ценные агенты, которые стоили гораздо больше аттестованных сотрудников спецслужб. Один из старых оперработников рассказывал, как во время операции, осуществляемой силами спецбатальона совместно с группировкой такого «волка», генерал от МГБ, проводивший инструктаж, предупредил: «Если подстрелят кого-то из вас, то хрен с ним. Но если убьют его (волка), вы все пойдете под трибунал».
На счету у некоторых «волков» были сотни сданных и десятки застреленных собственноручно бывших соратников. «Волки» получили прощение от Сталина. Некоторые из них живы до сих пор. Кое-кто живет даже под своей настоящей фамилией. Сталин не придумал ничего нового. Так было испокон веков. Стараниями спецслужб повстанческое политическое движение всегда переводилось в разряд полууголовного Для правительства это было уже не опасно.
Побеждает на лесной тропе войны тот, кто терпеливее и выносливее. Порог терпения тренированного разведчика всегда выше, чем у неподготовленного крестьянина. Порог терпения – это способность длительное время выносить голод, холод, боль, бессонницу и бытовые неудобства. Но даже у тренированного профессионала он не безграничен. Исход лесной войны решает наличие материального снабжения и хорошей базы. Опорные точки спецгрупп обычно засекречивались и маскировались под хозяйственные войсковые части, которые размещались в спокойных от боевых действий зонах. Там имелись условия для отдыха и восстановления: госпиталь, баня, кухня. Выход спецгруппы на работу осуществлялся только ночью, в закрытой машине егерей подвозили к лесу (никогда в одном и том же месте). Далее егеря добирались к месту поиска пешком, километров 20-25, в скрытом режиме. Та же автомашина забирала в условленном месте спецгруппу, отработавшую положенный срок. Место и время всегда было неодинаковым – оно сообщалось возвращавшейся спецгруппе по радио.
Спецгруппа должна быть незаметной и мобильной. Это сокращало ее численность до 15-16 человек. Большее количество людей оставляет в лесу «слоновью тропу» (иногда такую тропу специально оставляли, заманивая противника в ловушку). Группа должна быть сильной, поэтому на ее вооружении обычно имелись 3 пулемета под мощные боеприпасы (7,62x53 СССР; 7,92x57 Маузер и в наше время 7,62x51 – НАТО), способные пробивать на коротких дистанциях лесного боя (около 200 м) основные укрытия – стволы деревьев. Почему три пулемета? Потому что 3 пулемета в случае окружения могут обеспечить круговой обстрел, а при прорыве из кольца концентрированным огнем «проломить» брешь в боевых порядках противника.
Для жизнеобеспечения группы, которая забрасывалась в лес надолго (бывало, до месяца и больше), требовалось немало груза – боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Весь груз не носился с собой – оборудовались основной и запасной базовые лагеря в труднодоступных местах. Для хранения груза обустраивались тайники, тщательным образом защищенные от сырости, которая на природе проникает везде (в Западной Украине до сих пор находят тайники, оставленные и бандеровцами, и немецкими егерями, и спецгруппами МГБ, и в наше время неизвестно кем). В тайники наведывались, чтобы пополнить носимые запасы. Все остальное время спецгруппа проводила в засадах и поисковых мероприятиях. Зона ответственности спецгруппы определялась в зависимости от обстоятельств, часто в квадрате 15x15 км. Командиром группы обычно был армейский разведчик, но заместителем его – оперативник, знающий людей и обстановку на месте. Им ставилась задача, в рамках которой они могли принимать решения самостоятельно по ходу событий.
Радиообмен был запрещен. Рация работала только на прием в определенное время. На партизанской базе сразу определяли, что рядом заработал передатчик (а в наше время и запеленгуют). Выход в эфир разрешался только при необходимости эвакуировать раненого, пленного, при корректировке артиллерийского (минометного) огня и наведении авиации на партизанскую базу.
Группа работала бесшумно и скрытно, не оставляя следов. Она вообще как бы и не существовала в природе. Никаких костров, консервных банок, сломанных веток, сорванной паутины и т.д. О том, чтобы закурить, не могло быть и речи. Местность в своей зоне ответственности изучалась досконально. Группа вступала на тропу войны. И сидеть в засадах на партизанских тропах под лохматыми камуфляжами приходилось долго – иногда по 2-3 суток. Маскировка должна быть безупречной – партизанскую разведку возглавляют такие же профессионалы, а местные жители, которые всегда будут в партизанской разведдиверсионной группе, помнят в лесу каждый кустик.
Основные передвижения по партизанским тропам происходят только ночью. При этом враг №1 – не усталость, не голод, а комары. Немцам выдавали гвоздичное масло – лучшего средства против кровососущих насекомых нет. Американцам во Вьетнаме тоже что-то выдавали. Русским спецгруппам не выдавали никогда и ничего.
Спецгруппы егерей работали в пластичном контакте с оппозицией – условия леса это позволяли. Егеря, засевшие на удалении от партизанской базы на несколько километров, были практически неуязвимы. Прочесывать лес партизанскими силами бессмысленно – на егерей может выйти только поисковая партизанская разведгруппа, примерно такой же численности, и, как правило, попасть в засаду егерям или напороться на мины. Этот случай из серии тех, когда проигрывает тот, кому больше нужно.
Работа спецгрупп не ограничивается захватом «языков», ударами по партизанским колоннам и наблюдением за партизанскими связными. Информация, получаемая по радио, ориентирует спецгруппу на целенаправленные действия. По обстановке может поступить приказ на объединение нескольких спецгрупп для нанесения удара по небольшому партизанскому отряду, для разгрома партизанских штабов и захвата документации.
Так, в 1946 г. был осуществлен дерзкий и удачный налет на штаб бандеровского лидера Р. Село, где находился штаб, располагалось глубоко в лесах, подход больших войсковых сил к нему был бы обязательно замечен. Несколько спецгрупп МГБ, объединившись, сделали отвлекающий налет на село сбоку, их появления никто не ожидал, но отпор был оказан сильный. Пользуясь тем, что внимание противника было отвлечено, одна из спецгрупп вошла в село с другой стороны и далее двигалась по улицам согласно тактике уличных боев: автоматчики под прикрытием пулеметов продвигались, закреплялись, открывали огонь, под прикрытием которого подтягивались пулеметчики. К штабу продвинулись быстро и без потерь, забросали его гранатами, захватили архивную и агентурную документацию. Половина спецназовцев была в бандеровской униформе.
В партизанской и контрпартизанской войне, как уже говорилось, запрещенных приемов нет. Создание ложных партизанских отрядов – обычный метод. Эти отряды создаются на основе вышеупомянутых егерских спецгрупп. Оперативным путем, через агентуру и партизанских связных в сопротивление подбрасываются ложные сведения о возможности проведения широкомасштабной акции. На пути к ней партизан ожидает организованная засада.
Рано или поздно кольцо засад вокруг партизанской базы сжимается, полученная информация позволяет перевести борьбу в открытую фазу. Начинаются минометные обстрелы, налеты с воздуха и удары наземными силами.
Можно приступать и к прочесыванию леса. Оно планируется и проводится с учетом местности, обязательно вдоль просек, широких троп, вдоль лесных полян, оврагов, короче, вдоль продолговатых
