вида, несколько ручек. Даже одна авторучка. Кармен садится за стол. Теперь не хватает только подходящей идеи. Лист за листом летит в корзину. Ах, если бы рядом была Эльвира! Она смогла бы помочь. Или Лаура… У Лауры всегда есть в запасе неординарные идеи, а ее фантазии можно позавидовать! Но их нет, а письмо надо отправить самое позднее завтра утром. Нельзя терять времени!
Наконец все готово. Серебристыми буквами на черном фоне:
Положить фотографию или нет? Если да, то какую? Он свою не вложил. Ладно, удивим друг друга. Она аккуратно пишет адрес на конверте: «Розенвег, 17». Розенвег, Розенвег, где бы это могло быть? Надо поискать на карте и съездить туда завтра! Ясно, можно забрать Эльвиру из больницы и поехать туда. Придется сделать лишь маленький крюк. А что, если он увидит ее и потом узнает? Это было бы нелепо. Но можно прокатиться туда, пока темно. Сейчас?
Кармен в сомнениях. Если он лично принес свое послание в газету, может, и она тоже сама доставит свое? Или это будет вторжением в личную жизнь? Очень может быть. Ладно, утром надо будет спросить у Эльвиры.
Направляясь в постель, она вспоминает про письмо Феликса Хофмана. «Ах, совсем забыла. Что теперь делать?»
– «Не выбрасывай его, – советует ей внутренний голос. – Договорись и с ним о встрече. Мало ли? Вдруг Давид окажется пустым билетом, а ты можешь упустить свое счастье».
«Утром я подготовлю посылку для Анны Марии, – говорит она себе, уютнее устраиваясь в постели, – и все будут довольны!» И тотчас засыпает…
Эльвира уже ждет ее, сидя в приемном покое со своим маленьким саквояжем. Обнимаются так, словно не виделись целый век. В машине Кармен едва сдерживается, чтобы не задать все накопившиеся вопросы. Нет! Надо дождаться подходящего момента – и тогда начать разговор о Штефане Кальтенштейне.
– А куда мы, собственно говоря, едем? – удивленно спрашивает Эльвира.
– Розенвег, семнадцать!
– Розенвег, семнадцать? Интересно! Мы там что-то забыли?
– Нет. Заскочим на минутку! – Кармен улыбается. – Посмотри, рядом с тобой лежит конверт.
Эльвира оглядывается. Рядом лежит послание Давида.
– Это что?
– Это мой мужчина для жизни!
– Брось шутить! А как же Фредерик?
– Фредерик все же не тот, кого я ищу!
– Ах, вот как, – вздыхает Эльвира, – а мне казалось, все совершенно по-другому!
– Ты думаешь? – Кармен смеется. – Нет, именно с Давидом будет все по-прежнему. И ты должна вручить ему мое письмо!
– Ах, теперь я посредник в любовных делах!
– Если тебе так нравится, то – да! Ага, здесь начинается Розенвег.
– Романтично! – деланно прослезившись, замечает Эльвира.
Романтикой, правда, и не пахнет. Серые, унылые блочные дома стоят вдоль улицы. Пейзаж вовсе не похож на осень, описанную Рильке, – никаких божьих коровок. Кармен разочарованно вздыхает:
– Эльвира, а какой номер у этого дома?
– Я не могу разглядеть без очков!
Кармен берет вправо и напряженно всматривается в цифры на фасаде:
– Вообще никаких номеров. Сорвали? Может, на следующем? – Она проезжает еще один дом. – Сто тридцать два. Боже!..
– Ты думаешь, через пару номеров стиль построек изменится? – Эльвира скептически смотрит вдоль улицы.
– Но, Эльвира! Больше оптимизма! Замок наверняка спрятался за следующим перекрестком! – При слове «замок» ей снова вспоминается Штефан Кальтенштейн.
Действительно, где-то после номера пятьдесят окружающая местность становится зеленее, домики пониже. Кармен медленно едет от дома к дому. Номер девятнадцать – большая роскошная вилла. Неподалеку – дом номер семнадцать, чуть в глубине небольшого парка в окружении облетевших тополей. Дом суперсовременный, сконструирован из стекла и металла. Несмотря на современные материалы, кажется, что дом построен очень давно. Парк выглядит почти так же. Все дико запущено. Даже тропинка к дому неразличима.
– И ты хочешь отправить меня в эти дебри? – спрашивает Эльвира.
– Только до почтового ящика! Пожалуйста!
