Я взглянул на него и улыбнулся:

— О'кей.

Он взял меня под локоть и повел меня в сторону от машины.

— Постой, Мерфи, — сказал я.

Сара перебралась с заднего сиденья на место водителя.

— У меня плохая и хорошая новость.

Он выглядел так, словно плохо соображал, поэтому я старался говорить быстро.

— Плохая новость заключается в том, что кокаина на переправе нет. Я все это выдумал. Хорошая новость состоит в том, что он прямо здесь, под задним сиденьем, уложен в сумку. Можешь убедиться.

Сначала его перекосило от бешенства, потом он несколько успокоился, сдержал эмоции. Мерфи умел владеть собой в самой безнадежной обстановке.

— Кто кого объегорил в таком случае? — пробурчал он. — Возвращайся в машину.

Я огляделся и влез обратно в салон. Возражать не имело смысла.

— Что происходит? — спросила Сара срывающимся голосом.

Мерфи исчез из вида. Сара повернулась ко мне:

— Что происходит?

Я улыбнулся сначала ей, потом куда-то в пространство. Она нахмурилась и проследила за моей улыбкой. Я не видел ее лица, но вполне представлял, как хмурое выражение на нем сменилось ужасом.

— No pues aparcar aqui,[41] — сказал гвардеец, большие руки которого упирались в блестящий кожаный пояс.

— Мерфи! — позвала Сара.

Тень покрыла мои колени, когда со стороны сиденья пассажира подошел второй коп. Я подхватил свой узел и выбрался из машины, задержавшись только для того, чтобы сложить на передний щиток то, чего не мог унести.

— Sus papels, por favor, Senora,[42] — попросил первый коп.

Сара пыталась быть любезной и обворожительной, но выглядела встревоженной и смущенной.

— Я в самом деле, в самом деле сожалею, офицер.

Он вздохнул:

— Ваши документы. Водительские права. Страховка. Регистрационная карточка. Это ваша машина?

Второй коп спрашивал у меня о том же. Я отвечал ему на ломаном испанском:

— Вот мой паспорт, офицер. Я путешествую автостопом. Эти люди тоже англичане. Они подвезли меня до Алгесираса. Это хорошие люди.

Коп взглянул на мою фотографию, затем на меня. Он признал во мне жертву обстоятельств, когда увидел мое фото.

— Что случилось с вами?

Я пожал плечами, как какой-нибудь бомж.

— Упал. И перевернулся несколько раз.

— У вас есть гашиш? — продолжил он допрос.

— Гашиш? — удивленно вскинул я брови. — Нет, у меня нет гашиша.

Другой коп, видимо, терял терпение в разговоре с Сарой.

— Скажите, это ваша машина? — Его раздраженный допрос привлек внимание моего копа.

— Возьми ее в наш джип и покажи регистрационные бланки, — посоветовал он. Затем окинул взглядом мои джинсы. — Выверните карманы.

Я потянул за карманы, и они вылезли наружу торчком, как уши. Затем беспечно пожал плечами.

— Откройте сумку. — С нескрываемой брезгливостью он порылся в мятых салфетках и потрескавшихся средствах макияжа сумочки Луизы. Весьма некстати обнаружилось, что Луиза хранила секретную заначку наркоты. — Это ваша сумка?

— Нет, сеньор, — ответил я почтительно. — Это сумка моей подружки, с которой я беседовал в Сеуте. Этот жакет тоже принадлежит ей.

Коп кивнул:

— Ладно, ступайте.

Я поблагодарил Мерфи за то, что он меня подвез, обошел машину и растворился в толпах отъезжающих пассажиров, пробивавшихся к длинным рядам билетных касс. Сара со слезами на глазах стояла рядом с «лендкрузером» Национальной гвардии, в то время как ей показывали тонкие листы формата A4, на которых было напечатано на восьми языках: «Вы задержаны». Для тех гостей, которые были недостаточно сообразительны для понимания того, что они попались. Вспотевший Мерфи стоял рядом со «старлетом», похлопывал по карманам и делал вид, что потерял свой паспорт. Пока не пройдет два часа, он будет говорить правду. Подъехали зеленый и белый «фольксвагены», скучающие копы сходились к месту инцидента, как слетаются осы на выброшенные остатки мороженого. Один из вновь прибывших копов подошел бочком к сиденью водителя пыльной «тойоты» и принюхался. Я тихонько двигался в толпе рабочих-мигрантов, пока не услышал, как Сара назвала мое имя. Несмотря на толкотню, остановился, а затем повернул назад.

— Неужели ты не можешь сказать ему? — всхлипывала Сара. — Он говорит, что они вынуждены задержать нас, потому что у нас нет нужных документов. Неужели ты не можешь сказать что-нибудь?

Я обернулся, чтобы увидеть, как Мерфи приглашают сесть вместе с Сарой в «лендкрузер». Слезливость вызвала бы у нее удивление в недавние моменты напряженности, сейчас же она столкнулась с напряжением, которое продолжалось и продолжалось, как хроническая дизентерия. Гвардия, по моим недавно полученным достоверным сведениям, отличалась от обычной полиции. Гвардия штрафовала на месте тех, кто путешествовал без необходимых документов, и была особенно подозрительна в отношении иностранцев, ездивших на незарегистрированных машинах. Даже небрежный обыск такого рода машины обнаружил бы дробовик, автоматический пистолет с патронами калибра девять миллиметров, пять кило кокаина, призывную карточку офицера Моралеса, выложенную мною на передний щиток, когда я покидал машину. Результаты обыска отправят «лендкрузер» в Ла-Мендиросу, где мухи приведут полицейских к мертвому арабу, двум истекающим кровью лягушатникам и одной Кровавой Мэри. Дальнейшее расследование быстро обнаружит два револьвера, зарегистрированные на двух убитых гвардейцев, а к тому времени Сара и Мерфи окажутся в глубокой яме юридического разбирательства, из которого просто не найдут выхода. Я смотрел на нее, на ее взлохмаченную челку и опухшие от слез глаза и вспоминал выражение ее лица, когда она возвращалась с придорожной площадки на дороге в ущелье, а Мерфи в меня целился. Коп возражал диспетчеру, предлагавшему передать задержанных паре только что подъехавших гвардейцев. Подкуп с этого рода людьми не сработал бы, но любезный разговор по-испански иногда помогал обратить скверное положение в счастливое. Требовалось всего лишь несколько уместных слов.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, — молила Сара.

Теперь в любую минуту один из этих копов мог обнаружить что-нибудь необычное в машине Мэри. Я с трудом подыскивал нужные слова, говорящие не только за меня, но и за Альберто. Лучшего друга у меня не было.

— Идите с Богом, — пришло мне в голову. Альберто это понравилось бы.

Я повернулся и исчез в толпе, словно пробраться через нее было целью моей жизни. Двенадцатиэтажный паром готовился поднять якорь. Через пять минут я буду на его борту.

Я смогу договориться с Африкой.