бросил на стол непочатой. — Мальчишка из магазина принес это в мою комнату утром, как раз вовремя. Пятью минутами позже я бы уже возвращался в цивилизованный мир.

Я открыл пачку и внимательно прочел хранящийся в ней аккуратно напечатанный текст записки:

Она пыталась предать меня по-французски. Я швырнул записку на стол и покачал головой, вспомнив картонную пачку сигарет, которую Мэри принесла в полицейский участок, точно зная, где она ее купила. Должно быть, она попросила копа, который подвозил ее в город, подождать, пока забежит в магазин, купит свои контрабандные сигареты и выпишет мне смертельную повестку.

— Ты глупая корова, — снова обругал я ее. — Если бы нас здесь не было, мы были бы в безопасности. А теперь на что мы похожи!

— Между прочим, следует писать «ma maison», — добавил Жан-Марк, — но записку я все же получил. Очень жаль, что не смогу вознаградить вас, как обещал.

— Да, она удовольствуется тем, что ты ей дашь, — заверил я его, пристально смотря в водянистые глаза Мэри и прекрасно понимая мотивы ее поведения. Сокрушенно покачал головой: — Несчастная старая корова.

— Не беспокойся обо мне, малыш, — ответила она. — Возражений не будет, если я закурю?

Жан-Марк нетерпеливо пнул меня, от чего я скорчился.

— Что ты можешь предпринять? — спросил он. — Дело сделано. Тебе следует принять все как есть и идти.

Сколько боли несет с собой прицельно выпущенная пуля? Я видел, как корчилась в пыли Луиза, не веря в то, что ее настиг выстрел, видел в ее глазах изумление.

Убийство, совершенное умело, может быть физически безболезненным, в этом даже есть какое-то удобство. Агонию питает ожидание смерти, да и то если смерть не воспринимается как избавление. Возможно, в условиях выбора, перед которым я сейчас стоял, настало время выбрать смерть. Она была упакована в сделанную со вкусом коробку с этикеткой «Долгий сон». Ингредиенты соотносились в такой пропорции: забвение — девяносто девять процентов, облегчение — ноль целых девять десятых процента и боль — ноль целых одна десятая процента. Отсутствовали средства подслащивания, зато продукт имел пожизненную гарантию. «Ты обязан этим себе», — гласила реклама на коробке, и я знал, что мог позволить себе это. Смерть излечивала все известные неурядицы жизни и была очевидным выбором в мире смуты, и все же именно здесь и именно сейчас я не желал ее.

— У меня идея, — сказал Бенуа. — Можно оставить его здесь, если найдется место, где его можно запереть на замок. Тот сарай с генератором: может, на нем есть замок. — Он сделал паузу, желая проверить, как босс отнесется к его инициативе.

— Если мы оставим его здесь, надо попить воды и поесть что-нибудь. Мы будем далеко отсюда, когда они поднимут тревогу.

Я переводил взгляд с одного сообщника на другого, подобно новичку на строительной площадке.

— Вы шутите? Вы не станете запирать меня.

Жан-Марк блуждал взглядом. Он схватил меня за горло и поставил на ноги.

— Теперь иди и принеси мой чертов пакет. — Он подтолкнул меня, роясь в нагрудном кармане, затем необъяснимо, если не верить в его жажду удовлетворить мое последнее желание, предложил мне сигарету «Мальборо» и дал ее прикурить.

— Иди и принеси мою вещицу, — сказал он спокойно, — я запру тебя. Согласен? — Он лгал.

Я покачал головой:

— У меня есть идея получше.

Жан-Марк закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он действительно хотел обречь меня на самую мучительную смерть.

— Прежде всего вы разрядите свои пушки и отдадите пули мне. Затем Бенуа и я сходим за пакетом с порошком. Я передам его Бенуа, и он принесет его тебе. За это время мне удастся сбежать. — Я импровизировал на ходу, и, хотя план до сих пор складывался неплохо, все же не учел главной заботы Жан-Марка. Мысль лихорадочно билась. — Вас волнует, что я обращусь в полицию, могу понять это… — Без подпитки кокаином работа моего мозга замедлялась. Взглянул на Жан-Марка. Его брови были вздернуты. Я окончательно заглох.

— Просто сходи и принеси. — Жан-Марк вздохнул. — Не заставляй меня стрелять в тебя.

Его взгляд метнулся к двери, когда тишину долины разорвали два громких хлопка. Бенуа быстро повернулся, сосредоточенный и напряженный. Повинуясь некоему крысиному инстинкту, он приготовился атаковать или бежать. Сделал шаг к двери, повел рукой, готовясь выхватить из-за пояса джинсов пистолет. Бросил взгляд на Жан-Марка. Брови поднялись в немом вопросе, на который босс не мог ответить. Все в комнате вдруг поняли, что должно было случиться. Ионизирующий разряд нервной статики прорезал воздух в доли секунды, когда открылись рты, а расширившиеся глаза стали коситься на дверь.

Я услышал пыхтение и удары ботинок в дверь, перед тем как два человека ворвались в просвет дверной коробки. Первый быстро метнулся вправо, в то время как второй сцепился в тяжелой схватке с Бенуа, с силой швырнул его на пол. Раздались громкие выкрики на английском, они преднамеренно стремились вселить ужас и смятение в обитателей комнаты.

— Военная полиция! Военная полиция! Все на пол, лицом вниз, лицом вниз, вниз лицом на чертов пол!

Если это была полиция, то Королевская полиция Ольстера, но Жан-Марк не оспаривал авторитет явно неофициально выглядящего дула дробовика. Он поднял руки и отступил назад, яростно кивая, как будто понимал, что ему говорили.

— Ляг на этот чертов пол, или я пристрелю тебя…

— …Sur la planchee, sur la planchee.[37] Лицом вниз, лицом вниз.

Один из двух нападавших оказался женщиной. Оба налетчика носили бейсбольные кепки и закрывали нижнюю часть лица платками. Я видел, как Бенуа получил удар в челюсть и как Жан-Марк опустился на колени.

— Ты сиди в кресле, — приказал высокий узкоглазый мужчина, перед тем как сбить меня на пол и подбежать к тахте с большим черным пистолетом, который он держал обеими руками. Его ольстерский акцент производил поначалу ложное впечатление, казалось, будто он тебе сочувствует.

— Смирно! — заорал он. — Сиди смирно, или я пристрелю тебя!

Мэри заерзала на коленях, вознесла руки вверх и широко открыла глаза, опасаясь неожиданной смерти.

— Не так поняла, а? — спросил я.

— Ложись на этот чертов пол! На пол!

Я подумал сначала, что мне предложили сесть в кресло, но не стал спорить. Только эти люди знали, что происходит. Женщина была одета в джинсы и тяжело дышала. Ее партнер сильно лягнул Бенуа между ног, затем схватил Жан-Марка и потащил его в центр комнаты.

— Руки за голову! Les mains sur la tete! Les mains sur la tete!

Все подчинились. Зрачки налитых кровью глаз Жан-Марка расширились настолько, что я почти не видел белки. Он знал о происходящем столько же, сколько и я. Или, может, меньше, подумалось мне, когда налетчик наступил подошвой на голову Жан-Марка.

— Qui est armee? Qui est armee?[38]

— У них есть пистолет, — вызвался я ответить. — Либо у этого в голубой рубашке, либо у рябого.

Послышалось тяжелое дыхание, пара ботинок пришла в движение, а затем металл лязгнул о камень.

— Я взяла его! — воскликнула женщина.

— Убейте того в голубой рубашке! — закричал я.