в узких окошках. Рука дернулась к животу — желудок будто судорогой свело. Надо дойти до конца, что бы я ни вспомнила.

— Я хотел сказать, — объяснил Форд, засовывая руки в карманы, — что знаю другие способы оживить воспоминания.

— Медитация? — спросила я, смущенная тем, что заснула в его кабинете.

Под начинающуюся головную боль я прошла мимо дивана, на котором мы с Кистеном ужинали, мимо телевизора, который картинку ловил кое-как — хоть мы его и не смотрели почти, мимо бара с небольшой мойкой. В нескольких дюймах от неповрежденной стены у меня заныла челюсть. Я медленно протянула руку к панели там, где ударилась головой, и сжала ее в кулак — пальцы начали дрожать. Я ударилась головой. А кто меня толкнул? Кистен? Его убийца? Но от воспоминания был только обрывок, без продолжения.

Отвернувшись, я засунула руку в карман, скрывая дрожь. Дыхание вырывалось изо рта почти видимым облачком, я плотнее запахнула куртку. Поезд давно прошел, за занавеской ничего не двигалось, не считая хлопающего брезента. Инстинкт мне подсказывал, что Кистен умер не здесь. Надо было идти дальше.

Я вышла в темный узкий коридор, ослепнув на миг от перемены освещения. Форд промолчал. Пульс у меня зачастил, когда я миновала тесную ванную, в которой впервые примерила острые наконечники для зубов — подарок Кистена на день рождения. Я замедлила шаг, прислушиваясь к ощущениям, и осознала, что потираю пальцы друг о друга, словно их жжет. Кожу защипало, и я резко остановилась и уставилась на руки — вспомнила ощущение жесткого ковра под пальцами, ожог от трения. Я перестала дышать: всплыло новое воспоминание, пробужденное давно исчезнувшим ощущением. Ужас, беспомощность. Меня волокли по этому коридору.

Память вспыхнула страхом, пришлось его подавить, медленно выравнивая дыхание. Оставленные мною на ковре полосы стерлись, когда фэвэбэшники пропылесосили его в поисках вещественных доказательств. Из моей памяти они тоже стерлись под действием чар. Только тело помнило, а теперь помнила и я.

Форд молча стоял рядом. Он знал, что в моей голове что-то происходит. Впереди была дверь в спальню, и при виде ее страх усилился. Вот там все и произошло. Там лежал Кистен, его тело — изувеченное и разорванное, распростертое на постели, с побелевшими, окончательно мертвыми глазами. А вдруг я сейчас вспомню все? И свалюсь в обморок прямо на глазах у Форда?

— Рэйчел…

Я вздрогнула от неожиданности. Форд поморщился.

— Можно это сделать иначе, — ласково сказал он. — Медитация не поможет, а вот гипноз вполне. Это менее травматично.

Качнув головой, я шагнула и взялась за ручку комнаты Кистена. Пальцы были бледные и холодные, как будто мои — но чужие. Гипноз даст ложное спокойствие, убьет страх — но только до темной ночи, когда я останусь одна.

— Все нормально, — сказала я и толкнула дверь. Медленно вдохнув, я вошла внутрь.

В просторной каюте было холодно: широкое окно, предназначенное впускать свет, почти не держало тепла. Судорожно обхватив себя руками, я посмотрела на кровать, где лежал Кистен. Кистен… Там не было ничего. Сердце болело от тоски по Кистену. Форд у меня за спиной дышал слишком размеренно, перерабатывая переполнившие меня эмоции.

Кто-то вычистил ковер, на котором Кистен умер во второй и последний раз. Впрочем, крови много и не было. Порошок для снятия отпечатков тоже стерли; отпечатки нашлись только мои, Айви и Кистена — разбросанные там и сям, словно дорожные знаки. Убийца не оставил ни одного, даже на теле Кистена. Я тогда рванулась бить морду одному вампиру, а когда вернулась с ребятами из ФВБ, ошалев и ничего не помня, агенты ОВ уже успели отчистить труп.

OB не хотела раскрытия этого убийства — подмазывалась к тому, кому в качестве благодарственного презента досталась последняя кровь Кистена. Традиции Внутриземелья, по всему видать, эта служба ставила выше государственных законов. Убийство прикрывала та контора, на которую я когда-то работала, и меня это просто бесило.

Голова разрывалась от гнева и опустошающей тоски. Форд застонал. Я попыталась успокоиться — хотя бы чтобы ему не было так больно. Моргая от подступающих слез, я уставилась в потолок, медленно дыша и считая в обратном порядке от десяти — выполняла никчемное упражнение для погружения в легкую медитацию, показанное мне Фордом.

Что ж, Кистен хотя бы избежал жалкой участи быть выпитым ради чьего-то удовольствия. Он умер дважды почти без промежутка, и оба раза, вероятно, пытаясь спасти меня от того вампира, которому его отдали. Вскрытие не дало следствию ничего. Первоначальные раны, если они были, залечил вампирский вирус до того, как Кистен умер во второй раз. И если правдой было то, что я сказала Дженксу до потери памяти, второй раз он умер, укусив своего убийцу, примешав к его мертвецкой крови свою такую же — чтобы убить обоих сразу.

К сожалению, Кистен слишком мало пробыл нежитью. Возможно, своего куда более старшего убийцу он только ранил. Я просто не знаю, как оно повернулось.

Я мысленно досчитала до нуля и, слегка успокоившись, шагнула к комоду. На нем лежала картонная коробка, и я чуть не согнулась вдвое от боли в сердце, узнав ее.

— О господи… — прошептала я.

Рука дернулась к коробке — оказалось, не рука, а кулак. Я медленно разжала пальцы и коснулась бумаги. Кружевное боди, подаренное мне на день рождения Кистеном. Я забыла, что оно осталось здесь.

— Извини, — прохрипел Форд, и я мутящимися от слез глазами увидела, как он оседает на порог. Я зажмурилась и задержала дыхание, слезы покатились из-под век. В голове зашумело, я судорожно вздохнула и снова задержала выдох, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Черт, черт! Он меня любил, а я любила его. Так нечестно, неправильно! И наверняка виновата я.

Донесшийся от порога стон сказал мне, что Форду худо, и я заставила себя дышать. Надо с собой справиться, из-за меня плохо Форду. Он чувствует то же, что и я, а я ему многим обязана. Я время от времени работаю на ФВБ, но только благодаря Форду меня не стали таскать на допросы по делу Кистена. Форд — человек, но его несчастливый дар ощущать чужие эмоции работает эффективней полиграфа или амулетов правды. Он знает, что я любила Кистена и в ужасе от того, что здесь произошло.

— Ты как? — спросила я, когда его дыхание поуспокоилось.

— Нормально. А ты? — сказал он чуть слышно.

— Лучше всех. — Я навалилась на комод. — Прости. Я не думала, что будет так плохо.

— Я знал, на что иду, когда согласился тебя сопровождать, — сказал он, вытирая слезу, которую не придется проливать мне. — Ничего, переварю как-нибудь все, что ты мне преподнесешь.

Я виновато отвернулась. Форд остался где был, на расстоянии ему легче было выдержать эмоциональную перегрузку. Он вообще ни к кому не прикасается, разве только случайно. Жизнь у него — не позавидуешь. С этой мыслью я отодвинулась от комода — но пальцы не сразу отклеились от крышки. Снизу на ней было что-то липкое. Я понюхала пальцы и различила слабый запах аэрозоля.

Липкий шелк. Кто-то им воспользовался — измазав крышку комода. Кто же? Я? Убийца Кистена? Липучка опасна только для пикси и фейри, у всех остальных она разве что раздражение вызовет, как обычная паутина. Дженкс отказался пойти сюда со мной под предлогом холодной погоды, но возможно, он знает больше, чем уже рассказал.

Сердечная боль отступила — переключение произошло. Присев на колени, я нащупала в сумке фонарик и посветила снизу на выступ крышки. На что угодно поспорю, черным порошком туда никто не сыпал. Форд подошел ближе; я щелкнула фонариком и встала. Не надо мне, чтобы ФВБ вершило правосудие. Я сама его свершу. Придем сюда попозже вместе с Айви и сами все посмотрим. Потолок на присутствие углеводородов проверим тоже. И Дженкса потрясем — выясним, сколько же времени он тогда все-таки был со мной.

Неодобрение Форда было почти осязаемо, и я знала, что амулет его, если я взгляну, будет гореть красным огнем моей злости. Ну и пусть. Да, я злюсь, и лучше так, чем скулить от тоски. С новой целеустремленностью я повернулась идти дальше. Форд заметил пятно липучки. ФВБ заново откроет дело,