в ученых кругах Флоренции как доктор Фелл…

Ринальдо Пацци взбирался по внутренней лестнице палаццо Веккьо, выполняя одно из тех ничтожных заданий, которые изыскивали для него бывшие подчиненные, наслаждающиеся падением шефа. Шагая по истертым временем ступеням вдоль покрытой фресками стены, следователь смотрел лишь на носки своих ботинок, не обращая внимания на окружавшие его произведения искусства. Пятьсот лет тому назад его окровавленного предка силой волочили по этой лестнице.

Добравшись до площадки, Пацци, как подобает мужчине, расправил плечи и взглянул в глаза изображенных на фресках людей, с некоторыми из которых он состоял в дальнем родстве. До его слуха уже доносились отзвуки спора, кипевшего в расположенном выше этажом Салоне лилий. Там проводили свою совместную сессию дирекция Галереи Уффици и Комиссия изящных искусств.

Ринальдо предстояло заняться исчезновением человека, который много лет был хранителем палаццо Каппони. Многие считали, что старикан просто сбежал либо с женщиной, либо с чужими деньгами, а может быть, с тем и другим одновременно. Вот уже четыре раза подряд он не являлся в палаццо Веккьо на ежемесячное заседание руководящего комитета.

Пацци направили сюда для продолжения расследования. Главный следователь Пацци, который после взрыва в музее сурово наставлял серых от страха членов дирекции Галереи Уффици и их вечных соперников (столь же почтенных представителей Комиссии изящных искусств) о необходимости принимать адекватные меры безопасности, теперь вынужден был заниматься совершенно ничтожным делом. Ему предстояло задавать вопросы об амурных похождениях хранителя. Это не вдохновляло.

Ассамблеи двух комитетов проходили в атмосфере склок и свар. Много лет они не могли договориться даже о месте проведения совместных заседаний – каждая из сторон не желала появляться на территории противника. В конце концов они стали встречаться в великолепном Салоне лилий палаццо Веккьо, где каждый член обоих комитетов имел возможность считать, что красота помещения полностью отвечает его личным заслугам и положению в обществе. Собравшись там однажды, они стали отказываться от любого другого зала, несмотря на то что палаццо Веккьо вечно находился в состоянии реставрации и реконструкции и членам комитетов по пути в Салон лилий приходилось лавировать между строительными лесами, спотыкаясь о машины и материалы.

В коридоре у дверей салона Пацци увидел Риччи, своего бывшего одноклассника, а ныне профессора. Профессор отчаянно чихал, так как не выносил алебастровой пыли. Слегка придя в себя, Риччи поднял слезящиеся глаза на Пацци и сказал:

– Грызутся, как всегда. Если ты пришел в связи с исчезновением хранителя палаццо Каппони, то они как раз дерутся за его место. Сольято хочет, чтобы должность отдали его племяннику. А на ученых сильное впечатление произвел тот человек, которого они месяц назад временно назначили на этот пост. Его зовут доктор Фелл. Ученые мужи желают оставить его навсегда.

Профессор Риччи стал хлопать себя по карманам в поисках бумажных салфеток, а Ринальдо Пацци переступил через порог исторического помещения, стены которого были сплошь расписаны золотыми лилиями. Широкие полотнища, прикрывающие две стены салона, несколько приглушали стоявший там шум.

Речь держал известный апологет непотизма профессор Сольято, пытаясь компенсировать недостаток аргументов громкостью голоса.

– Переписка семьи Каппони, – гремел он, – уходит корнями в тринадцатый век. Доктор Фелл может держать в своих руках – не итальянских руках, смею заметить, – послание от Данте Алигьери и даже не догадываться об этом. Вы распознаете записку Данте, доктор Фелл? Полагаю, что нет. Вы, коллеги, проверили его знания средневекового итальянского языка, я не могу не согласиться с вами в том, что они превосходны. Но.., только для straniero. Для иностранца. Кроме того, позволительно спросить, насколько ему известны те выдающиеся личности, которые жили во Флоренции в предшествующее Ренессансу время? Думаю, что неизвестны или известны весьма слабо. Вы представляете, что может случиться, если в библиотеке Каппони он обнаружит рукопись… Гвидо Кавальканти[23] , например. Распознает ли доктор Фелл ее? Считаю, что и в этом случае ответ будет отрицательный. Не могли бы вы, достопочтенный доктор, лично ответить на эти вопросы?

Ринальдо Пацци обвел взглядом помещение, но среди присутствующих не увидел никого, кто мог бы быть доктором Феллом, хотя лишь час назад изучал фотографию этого человека. Не заметил он доктора потому, что тот не сидел вместе с остальными. Пацци вначале услышал голос Фелла и лишь потом увидел его.

Доктор Фелл, повернувшись спиной к оратору и аудитории, неподвижно стоял в тени большой скульптуры Юдифи и Олоферна. Он говорил, не меняя положения, и было трудно понять, кто произносит слова – Юдифь, занесшая меч над головой опьяневшего царя, Олоферн, которого дама свободной рукой тянула за шевелюру, или сам невысокий и изящный доктор Фелл, стоящий рядом с бронзовым творением Донателло. Звук его голоса прорезал шум, как лазерный луч прорезает клуб дыма, и болтающие между собой члены обоих комитетов мгновенно умолкли.

– Первый сонет Данте, в котором поэт живописует свой странный сон о Беатриче Портинари, Кавальканти отметил публично, – сказал доктор Фелл. – Впрочем, нельзя исключать того, что он делал это и приватным образом. Если он и писал кому-то из Каппони, то адресатом скорее всего был Андреа – более образованный, нежели его братья. – Доктор Фелл выдержал долгую паузу, показавшуюся всем бесконечной, а затем, повернувшись лицом к аудитории, продолжил:

– Вы знакомы с первым сонетом Данте, профессор Сольято? Вы его читали? Сонет привел Кавальканти в восхищение и вполне заслуживает вашего внимания. Вот он, или, скорее, большая его часть:

А теперь послушайте, как сонет звучит на ином инструменте, на языке народа, на языке, который сам Данте называл вульгарной элоквенцией, или красноречием простонародья:

Даже самые придирчивые ревнители флорентийских традиций, собравшиеся в украшенном фресками салоне, не смогли устоять, услышав сонет Данте, прочитанный доктором Феллом на безукоризненном старотосканском наречии. Раздались аплодисменты, а самые чувствительные участники ареопага со слезами на глазах бросились поздравлять доктора Фелла. Одним словом, доктор Фелл был назначен хранителем палаццо Каппони, и оставшийся в одиночестве профессор дымился от злости. Был ли доволен своей победой доктор Фелл, наверняка сказать нельзя, так как доктор снова повернулся к публике спиной. Но профессор Сольято еще не капитулировал окончательно, – Если он такой специалист по Данте, то пусть прочитает