бумаги у вас, Барни, и полагаю, что вы намерены в течение нескольких лет распродавать их по частям на аукционах автографов.

Барни в ответ лишь молча пожал плечами.

– Полагаю, что вы ждете, когда доктор Лектер снова окажется горячим блюдом для средств массовой информации. Какова ваша цель, Барни? Чего вы хотите?

– Прежде чем я умру, я хочу увидеть все картины Вермера[17] .

– Есть ли необходимость спрашивать, от кого вы узнали о Вермере?

– В ночных беседах мы обсуждали множество предметов.

– Вы не говорили о том, что он намерен делать после того, как станет свободным?

– Нет, доктор Лектер не строил гипотез. Он не верит ни в силлогистику, ни в синтез, ни в абсолют.

– Во что же он верит?

– В хаос. Но в хаос даже не надо верить. Он самоочевиден.

Старлинг решила немного подыграть Барни.

– Вы сказали это так, словно сами верите в это, – сказала она. – Но ведь ваша работа в лечебнице состояла в том, чтобы поддерживать порядок. Вы были старшим санитаром. Мы оба в некотором роде санитары и заняты охраной порядка. Доктор Лектер не имел никаких шансов от вас скрыться.

– Я уже объяснил вам почему.

– Потому что вы постоянно были начеку. Несмотря на то что между вами существовали чуть ли не братские отношения.

– В братских отношениях я с ним не состоял, – возразил Барни. – Он просто не мог быть чьим-либо братом.

– Не потешался ли доктор Лектер над вами, обнаруживая ваше невежество?

– Нет. А над вами?

– Нет, – ответила она, стараясь щадить самолюбие Барни. Старлинг впервые поняла, что издевательства чудовища могли быть комплиментом. – Доктор, конечно, вволю мог поиздеваться надо мной, если бы того хотел. Вы знаете, где находятся его вещи, Барни?

– Предусматривается ли вознаграждение тому, кто их найдет?

Старлинг медленно свернула бумажную салфетку, положила ее под тарелку и сказала:

– Вознаграждение будет состоять в том, что я не стану выдвигать против вас обвинение в попытке помешать деятельности правоохранительных органов. Я отпустила вас, когда вы пытались установить подслушивающее устройство на мой стол в больнице.

– Жучок принадлежал покойному доктору Чилтону.

– Покойному? Откуда вам известно, что он покойный доктор Чилтон?

– Он задержался где-то на добрых семь лет, – ответил Барни. – И я не жду, что он вот-вот появится. Скажите, специальный агент Старлинг, чем вы удовлетворитесь?

– Я желаю посмотреть на рентгенограмму. Рентгенограмму я заберу. Кроме того, я хотела бы взглянуть на некоторые его книги.

– Допустим, что мы найдем его вещи, что с ними будет потом?

– По правде говоря, точно не знаю. Федеральный прокурор может взять их в качестве вещественных доказательств в деле о побеге. В этом случае они сгниют в его огромном хранилище вещдоков. С другой стороны, если я изучу книги, не найду в них ничего полезного и скажу об этом публично, то вы сможете заявить, что доктор Лектер передал их вам. Поскольку он отсутствует семь лет, вы можете через гражданский иск в суд претендовать на полную собственность. Насколько известно, родственников у него нет. Я рекомендую передать вам все малозначительные материалы. Хотя моя рекомендация, как вам известно, будет находиться в самом низу тотемного столба. Рентгеновскую пленку и историю болезни вам скорее всего не вернут, так как доктор Лектер дать их вам не мог.

– А если я скажу вам, что не располагаю вещами доктора?

– Материалы Лектера будет практически невозможно продать, потому что мы издадим бюллетень, извещающий продавцов о том, что документы и книги подлежат конфискации, а против участников торгов будут возбуждены уголовные дела. Кроме того, я получу ордер на обыск вашего дома.

– Теперь вам известно, где находится мой дом. А что, если это не дом, а дома?

– Там будет видно. Пока я точно могу обещать лишь то, что вам не будет предъявлено обвинение в том, что вы взяли материалы – учитывая то, что могло бы с ними произойти, если бы вы оставили их на месте. Обещать же, что они будут вам возвращены, я с уверенностью не могу. Знаете, Барни, у меня создается такое впечатление, что вы не имеете ученой степени в медицине потому, что не смогли получить кредит на обучение. Возможно, где-то имеется судебный запрет на это? Может быть, что-то скрывается в вашем прошлом? Понимаете? Вы можете оценить – я не поднимала ваше полицейское досье. Не проверяла, нет ли за вами криминала.

– Ценю. Вы ограничились лишь моими налоговыми декларациями и заявлением о работе. Весьма тронут.

– Если где-нибудь есть судебный запрет, то, вероятно, прокурор, в юрисдикции которого находится этот округ, может замолвить за вас слово, и суд отменит решение.

Барни задумчиво постучал остатками гренки по тарелке и сказал:

– Если вы закончили, то нам, пожалуй, лучше прогуляться немного.