другие. К моменту своего возвращения домой я практически пропахла нормальностью. Сегодня был вечер, когда была моя очередь готовить, и я решила приготовить свиную отбивную. У меня был любимый панировочный состав домашнего приготовления, который я делала огромными порциями, так что я вымочила отбивные в молоке, потом обмакнула в панировку, так что они были готовы для духовки. Я приготовила печеные яблоки, заправленные изюмом и корицей с маслом, потом взяла немного консервированного горошка и кукурузы и поставила их на медленный огонь. В конце концов, я открыла духовку и поставила мясо. Я еще подумала сделать печенье, но, кажется, калорий было уже и так более чем нужно. Пока я занималась едой, ведьмы готовились в гостиной. Они, похоже, вернулись в старые добрые времена. Я могла слышать голос Октавии, который звучал поучающе. Время от времени Амелия задавала вопросы. Я ворчала сама на себя, пока готовила. Я надеялась, что этот магический метод сработает, и была благодарна ведьмам за то, что они так хотят помочь. Но я чувствовала, что где-то на домашнем фронте произошли перемены. Мое небольшое замечание Амелии, что Октавия может ненадолго остаться у нас, было моментально принято как руководство к действию. (Я бы сказала, что отныне мне нужно быть осторожнее, разговаривая с соседкой.) Октавия не сказала, сколько она пробудет у меня — выходные, месяц или другое количество времени. Это пугало меня.

Полаю, что могла бы загнать Амелию в угол и сказать: «Ты не спросила меня, может ли Октавия остаться прямо сейчас, ведь это мой дом». Но у меня была свободная комната, а Октавии нужно было где-то жить. Было немного поздно показывать, что я была не совсем довольна возможностью жить с ещё одной особой в доме — особой, которую я едва знала. Возможно, я смогу найти Октавии работу, т. к. постоянный заработок даст старой женщине независимость, и она съедет отсюда. Я размышляла о состоянии ее дома в Новом Орлеане. Я полагала, что он не пригоден для жизни. Со всей своей магической мощью, даже Октавия не могла отменить все те повреждения, которые нанес ураган. После ее упоминаний о лестнице, и возросшую необходимость в ванной комнате, я пересмотрела ее возраст в большую сторону, но она, по-прежнему, не выглядела старше чем, предположим, на шестьдесят три. В сущности, неоперившийся птенец, по сегодняшним временам.

В шесть часов я позвала Амелию и Октавию к столу. Расставила приборы, налила чай со льдом, предложила им самим положить себе в еду с плиты. Не изыскано, но это позволило сэкономить на блюдах. Мы не много разговаривали, пока ели. Мы все трое думали о предстоящем вечере. Несмотря на то, что мне не нравилась Таня, я немного беспокоилась за нее. Я странно себя чувствовала от идеи изменить кого-то, но итог был таков, что мне нужно было, чтобы Таня не стояла у меня за спиной и ушла из моей жизни, а также жизни окружающих меня людей. Или мне было нужно, чтобы у нее появилось новое отношение к тому, что она делает в Бон Темпсе. Я не видела другого пути. В соответствии с моей новой практичностью, я осознала, что если выбирать между постоянным вмешательством в мою жизнь со стороны Тани и жизнью, в которой Таня изменится, тут не о чем было говорить. Я убрала тарелки. Обычно, если одна из нас готовила, другая занималась посудой, но обе женщины были заняты магическими приготовлениями. Ну и хорошо, пусть занимаются своими делами. В 19:05 мы услышали скрип гравия под колесами грузовичка. Когда мы просили привести ее к семи, я не думала, что он привезет ее как сверток. Кэлвин нес ее перекинутой через плечо. Таня была миниатюрной, но не легкой. Кэлвин определенно напрягался, но он ровно дышал и не вспотел. Танины руки и лодыжки были связаны, но я отметила, что под веревкой он повязал ткань, так что веревка не натирала. И (слава Богу) рот у нее был завязан красным весёленьким платком. Да, определенно, вожак верпантер что-то испытывал к Тане. Конечно, она была безумна как потревоженная гремучая змея, выкручиваясь, извиваясь и кидая свирепые взгляды. Она пыталась ударить Кэлвина, и он врезал ее по заднице.

— Прекрати сейчас же, — сказал он, но не было заметно, что он был очень недоволен. — Ты ведёшь себя как больная, поэтому тебя надо лечить.

Он вошел через переднюю дверь и бросил Таню на диван.

Ведьмы нарисовали что-то мелом на полу в гостиной, что не вызвало у меня восторга. Амелия уверила меня, что сможет все смыть, и т. к. она была чемпионом среди уборщиков, я позволила им продолжать. Здесь было много чего (я в действительности не хотела рассматривать слишком подробно) расставленного в чашах. Октавия зажгла вещество в одной из чаш и подняла над Таней. Рукой она направила дым на Таню. Я сделала еще один шаг назад, и Кэлвин, который стоял за диваном и держал Таню за плечи, повернул голову. Таня задержала дыхание, насколько смогла. После того, как она вдохнула дым, она расслабилась.

— Она должна сидеть здесь, — сказала Октавия, указывая на место, окруженное нарисованными мелом символами. Кэлвин уронил Таню на расположенный в центре стул с прямой спинкой. Она не двигалась, спасибо загадочному дыму.

Октавия начала напевать на языке, которого я не понимала. Заклинания Амелии всегда были на латыни, или, во всяком случае, на примитивной форме ее (так она мне говорила), но я думаю, Октавия была более образованной. Она произносила что-то, что звучало совсем по-другому.

Я очень нервничала по поводу этого ритуала, но он оказался довольно скучным, если только ты не был одним из участников. Мне очень хотелось открыть окна, чтобы выветрить запах дыма, и я была рада, что Амелия додумалась вытащить батарейки из противопожарных детекторов. Таня определенно что-то чувствовала, но я не уверенна, что это было удаление воздействия Пелт.

— Таня Гриссом, — сказала Октавия, — вырви корни зла из своей души и удались от влияния тех, кто использует тебя во зло.

Октавия сделала несколько движений над Таней, пока держала занятную вещичку, которая ужасно напоминала человеческую кость, обернутую лозой. Я старалась не размышлять над тем, где она взяла эту кость.

Таня завопила из-под повязки и ее спина опасно изогнулась. Потом она обмякла. Амелия сделала движение, и Кэлвин перегнулся развязать красный платок, который делал Таню похожей на маленького разбойника. Он стянул другой платок, чисто белый, с Таниного рта. Она определенно была похищена с любовью и уважением.

— Я не могу поверить, что вы делаете это со мной! — Таня прокричала, когда ее рот освободили. — Я не могу поверить, что ты похитил меня как пещерный человек. Ты — придурок!

Если бы ее руки были свободны, Кэлвин получил бы по морде.

— Что, черт возьми, с этим дымом? Сьюки, ты пытаешься спалить дом? Эй, женщина, может, уберешь это дерьмо от моего лица? — Таня стукнула по оплетенной лозой кости своими связанными руками.

— Я Октавия Фант.

— Отлично, Октавия Фант. Развяжи меня! — Окатвия и Амелия обменялись взглядами. Таня воззвала ко мне.

— Сьюки, скажи этим сумасшедшим, чтобы отпустили меня! Кэлвин, я была почти увлечена тобой, прежде чем ты связал меня и притащил сюда! Что вы думаете делать?

— Спасать твою жизнь, — ответил Кэлвин. — Ты сейчас не попытаешься сбежать? Мы должны поговорить.

— Окей, — медленно сказала Таня, как будто поняла, что речь шла о чем-то важном (я могла слышать ее мысли).

— В чем дело?

— Сандра Пелт, — ответила я.

— Да, я знаю Сандру, что с ней?

— Какие у вас отношения? — спросила Амелия.

— Какое твое дело, Эми? — Таня задала встречный вопрос.

— Амелия, — поправила я, сидя на диване напротив Тани. — И ты должна ответить на этот вопрос.

Таня окинула меня острым взглядом — они у нее были в ассортименте, и сказала:

— Я узнала, что у меня есть кузина, удочеренная Пелтами, и Сандра оказалась моей кузиной.

— У вас была близкая дружба с Сандрой? — спросила я.

— Нет, не особенно. Я ее долгое время не видела.

— Правда, что ты недавно заключала с ней сделку?