Через миг я понял, что случилась беда. На экране появился традиционный перечень спамерских сообщений, предлагавших мне свои услуги, начиная от увеличения пениса и кончая рассылкой Уолл Стрит Джорнал. Из полезной корреспонденции было только послание из офиса Рика, извещавшее меня о получении первой части аванса. Но письмо, которое я послал себе сегодня после полудня, отсутствовало в списке.

Несколько мгновений я тупо смотрел на экран, затем открыл директорию на жестком диске, где программа автоматически сохраняла электронную почту — все входящие и исходящие письма. К моему огромному облегчению (и вполне предсказуемо), в верхней строке перечня «отправленных писем» имелось послание с заголовком «без темы» и с прикрепленным файлом книги. Однако когда я открыл это письмо и кликнул по ссылке «скачать», на экране появилось сообщение: «В данное время файл недоступен». Я сделал еще несколько судорожных попыток, но результат был одним и тем же.

Достав мобильный телефон, я начал звонить сетевому провайдеру.

Следующие полчаса вогнали меня в пот. Я избавлю вас от описания моих мучений — бесконечного выбора опций и номеров, прослушивания музыкальных фрагментов, все возраставшей паники в беседе с представителем компании в Уттар-Прадеш[24] или черт его знает, откуда он там говорил. В конечном итоге мне сообщили, что файл исчез и что компания не располагает сведениями о его существовании.

Я рухнул на постель.

Мои познания в технике оставляли желать лучшего. Но даже я начинал понимать, что случилось. Каким-то образом файл с мемуарами Лэнга был удален из памяти серверов моего провайдера. Это могло произойти по двум причинам. Во-первых, письмо могло загрузиться неверно. Хотя оно загрузилось. Еще в кабинете Райнхарта я получил два сообщения: «Ваше письмо отправлено» и «Вы получили электронное письмо». Во-вторых, файл могли удалить намеренно. Это тоже казалось маловероятным. Такое действие предполагало, что кто-то имел прямой доступ к компьютерам одного из крупнейших в мире конгломератов в сети Интернет. Какая-то тайная сила не только удалила мое письмо, но и скрыла все следы своего коварного вмешательства. Возможно, моя почта просматривалась уже долгое время.

В уме всплыл голос Рика: «Ого! Это точно какая-то шпионская операция! Слишком крутая для газеты. За тобой, наверное, охотились правительственные агенты». А следом промелькнул вопрос Амелии: «Надеюсь, вы понимаете, насколько все это становится серьезным?» Меня охватило отчаяние.

— Но ведь рукопись дерьмовая! — крикнул я вслух, обращаясь к викторианскому портрету, который висел напротив кровати. — В ней нет ничего, что могло бы оправдать все эти действия!

Суровый старый китобой бесстрастно смотрел на меня с портрета. Его выражение лица, казалось, говорило мне, что я не сдержал данное слово и что какая-то группа людей — или некая безымянная сила — узнала о моем нарушенном обещании.

Ни о какой работе тем вечером не могло быть и речи. Я даже не смотрел телевизор. Мне требовалось забвение, и только оно. Я отключил мобильный телефон, спустился в бар и пропьянствовал там до закрытия, затем вернулся в номер, прихватив с собой бутылку виски. Спиртное иссякло только после двенадцати часов — что в принципе и объясняло причину того, почему мне удалось проспать всю ночь.

Меня разбудил телефон, стоявший на столе у кровати. Резкий металлический звук буквально растрясал мои глазные яблоки в сухих глазницах. Когда я перекатился на бок, чтобы взять телефонную трубку, мой желудок продолжил вращательное движение и выплеснул на матрац и пол густую струю омерзительной жидкости. В кружащейся комнате было невыносимо жарко. Оказалось, что я установил кондиционер на максимальный обогрев. Сон настиг меня полностью одетым. Все освещение в номере осталось включенным.

— Вам нужно немедленно освободить вашу комнату и покинуть отель, — сказала Амелия. — Ситуация изменилась в худшую сторону.

Ее голос прокалывал мой череп, словно вязальная спица.

— Машина уже в пути.

Это были все ее слова. Я не возражал. Не мог. Она отключилась.

Однажды я читал, что древние египтяне, подготавливая очередного фараона для мумификации, вытаскивали особыми крючками его мозг — через нос. Очевидно, ночью похожую процедуру проделали и со мной. Я проковылял к окну и раздвинул шторы. Небо и море выглядели такими же серыми, как смерть. Мир замер в тревожной неподвижности. Даже крики чаек не нарушали мертвую тишину. Приближалась буря. Я чувствовал ее.

Мне захотелось в туалет, но как только я отвернулся от окна, послышался нарастающий звук моторов. Выглянув на улицу, я увидел перед входом в отель две подъехавшие машины. Двери первой открылись, и из нее вышли двое крепких молодых мужчин, одетых в лыжные куртки, джинсы и ботинки. Водитель посмотрел вверх на мое окно, и я инстинктивно отступил назад. К тому времени, когда я отважился еще раз выглянуть наружу, один из парней открыл багажник машины и согнулся над ним. Через секунду он выпрямился и вытащил предмет, который я в своем параноидальном состоянии сначала принял за пулемет. На самом деле он держал в руках телевизионную камеру.

Тогда я начал двигаться быстрее — во всяком случае, насколько это позволяло мне мое состояние. Распахнув окно, я впустил в комнату поток холодного воздуха, затем разделся, принял теплый душ, побрился, переоделся в чистую одежду и упаковал свои вещи. К тому времени, когда я спустился к стойке администратора, стрелки часов показывали без пятнадцати девять. Несмотря на то что первый паром с материка причаливал в Виньярд-Хейвене только через час, холл отеля выглядел так, как будто здесь устраивалась международная конференция. Что бы ни говорили плохого об Адаме Лэнге, он творил чудеса для местной экономики — Эдгартаун уже не был таким пустым, как Чаппакуиддик. На первом этаже отеля я насчитал не меньше тридцати человек. Люди толпились в холле, пили кофе, обменивались историями как минимум на шести языках, разговаривали по мобильным телефонам и проверяли снаряжение. В свое время я достаточно долго общался с репортерами и мог отличать один их подвид от другого. Телевизионщики были одеты, словно приехали на похороны; корреспонденты новостных агентств выглядели как могильщики.

Я купил номер «Нью-Йорк таймс», прошел в ресторан и, выпив залпом три стакана апельсинового сока, развернул газету. Информация о Лэнге больше не была упрятана в разделе международных новостей. Ее разместили на первой странице.