Шауберг взял простыню и оторвал от нее длинную, широкую полосу. Одним концом он обвязал правое запястье Шерли, протащил полосу под столешницей и привязал второй конец к запястью ее левой руки. Шерли оказалась как бы распятой.
– Поднимите ноги! – сказал Шауберг. И повторил уже громче, так как Шерли, что-то сонно бормотавшая себе под нос под действием эвипана, никак не реагировала на его команду: – Вам говорят – поднимите ноги! Выше! Еще выше! – Он сам подхватил ее ноги снизу и прижал коленями к груди. Потом протянул оставшуюся часть простыни, несколько раз сложив ее в широкую полосу, под коленями и свел концы за затылком Шерли. Связав их одним узлом, он тянул за оба конца до тех пор, пока колени не прижались плотно к груди. Тогда он завязал второй узел и отправился в ванную, где студент все еще тер щеткой руки. Шауберг тоже начал мыть руки, уже по второму разу. Рядом, в комнате, постукивали в кипящей воде инструменты, из радиоприемника звучал дуэт из оперетты «В стране улыбок»: «Моя любовь, твоя любовь, о как они похожи…»
– Как у нее с сердцем? – спросил студент.
– Все о'кей. У тебя кардиазол с собой?
– Да.
– Прекрасно.
– Зачем кардиазол, раз с сердцем все о'кей?
– На всякий случай. Кардиазол всегда неплохо иметь.
«…у каждого из нас лишь одно сердце и рай тоже один», – заливался по радио опереточный дуэт.
Потом оба направились к Шерли. Студент наложил ей маску.
– Считайте: один, два, три…
– Дышите глубже, – сказал студент. Он откупорил флакон с эфиром и стал капать его на маску. Шауберг склонился над животом Шерли.
«…моя любовь, твоя любовь, в них смысл один…»
– …четыре… пять…
«…я люблю тебя, ты любишь меня, и в этом все!»
– Все будет сейчас вот где! – сказал Шауберг и ногой подвинул ведро поближе к столу.
– Она отрубилась, – заметил студент.
– Тогда поехали, – откликнулся Шауберг. – Кольца, пожалуйста!
Как только он вставил первое, зазвонил телефон.
21
«Моя любовь, твоя любовь, о как они похожи…»
Тенор и субретка опять запели первый куплет. Музыка, лившаяся из приемника, была сладкая и липкая, как мед.
Шауберг выпрямился. Телефон продолжал звонить.
– Сейчас замолкнет, – процедил Шауберг.
«…у каждого из нас лишь одно сердце и рай тоже один…» Телефон умолк.
– То-то же, – заметил Шауберг. – Второе кольцо, пожалуйста.
Телефон опять зазвонил. Студент уронил кольцо.
– Болван, – проронил Шауберг. Студент поднял кольцо с пола и бросил обратно в кипящую воду. Телефон все еще звонил.
«…моя любовь, твоя любовь, в них смысл один…»
– Я этого не выдержу, – простонал студент. Лицо у него позеленело.
– Раз она не берет трубку, звонить кончат. Она же сказала, что хочет поспать.
Телефон умолк.
– Вот видите, – сказал Шауберг.
«…я люблю тебя, ты любишь меня, и в этом все…» Телефон опять зазвонил. Шауберг забеспокоился:
– Значит, случилось что-то из ряда вон.
– Если из ряда вон, значит, пошлют кого-нибудь наверх в номер.
– На двери висит табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ».
– Да плевать им на табличку, если случилось что-то из ряда вон, – истерично взвизгнул студент. Шауберг пожал плечами и направился к аппарату.
– Не возьмете же вы трубку!
– А почему, собственно? – небрежно промолвил супермен. – В конце концов я – шофер ее отчима. Может, я что-то ей от него доставил. – Он выключил радио. Шерли застонала и повернула голову.
– Боже… прости…
– Дай ей побольше.
