— Запри ее в комнате на самом верху Девичьей башни, но держи крепко связанной и заткни ей рот кляпом, — приказала Десма Колуму МакКитрику.

Она с размаху шлепнула пленницу, свисавшую с его широкого плеча, по заду, чтобы выразить презрение. В знак протеста девушка замычала и заерзала. «Скоро все придет к идеальному, окончательному завершению, — самодовольно подумала Десма, — правосудие свершится, казнь приведут в исполнение».

Она чувствовала себя разгоряченной и полной сил, как бы холодно и сыро ни было на улице. Хотя солнце встало добрых два часа назад, промозглый ветер дул с озера и так высоко поднимал ее вуаль, что пришлось закрепить ее под подбородком. Десма видела, что Колум пытается заглянуть под черную ткань. Она смерила его испепеляющим взглядом; МакКитрик не мог его видеть, но, должно быть, что-то почувствовал.

— Так точно, ваше ирландское величество, — поддразнил он и отвернулся. — Я скручу Елизавету Английскую, как поросенка, в верхней комнате Девичьей башни, вот так-то.

— Не думала, что мы вернемся с таким трофеем, — бросила ему в спину Десма и довольно расхохоталась. Колум остановился и повернулся к ней с едва заметной улыбкой. — Отпразднуем вечером, а сейчас у меня нет сил. Я займусь ею позднее, это я тебе обещаю. Она видела, как я умею травить, верно, болейново отродье? — зло спросила Десма, подходя к Мег, чтобы дернуть ее за одну из растрепавшихся рыжих прядей. — Пусть пока помучается от страха перед тем, что ее ждет, — заключила она и снова рассмеялась.

Десма смотрела, как Колум оскалился и бесцеремонно потащил пленницу прочь, будто та была кипой соломы или мешком ее бесценной ржи, которая напитывалась ядами в закромах Девичьей башни. Перед тем как уехать в Лондон, Сент-Легер отдал башню в ее полное распоряжение. Замковая прислуга повиновалась ей беспрекословно, в отличие от Колума и его людей, которых она призвала из родной Ирландии.

Вернувшись в свою комнату в главном замке, Десма послала пухленькую светловолосую травницу Нэн за хлебом, элем и ее собственным — хорошим — медом. Десма умирала от голода после долгой скачки, но не хотела, чтобы замковая челядь совала нос в ее комнату, учитывая травы и плесень, которые она там хранила и смешивала. К тому же Нэн путалась у нее под ногами, как раньше бедняжка Нетти и другие. Но что поделаешь, иногда ей все-таки нужна была помощь со стороны.

Десма упала в кресло, чтобы передохнуть; в постель ложиться нельзя, иначе она проспит до Страшного Суда, а сейчас нужно остерегаться непрошеных гостей — преследователей. И потом, ее живот норовил прилипнуть к позвоночнику, тут уж ничего не попишешь.

Ирландка поднялась, сняла вуаль и тщательно вымыла руки. Она всегда опасалась, что какой-нибудь яд из катышей останется на коже и отравит ее собственную еду. Пока она умывала и вытирала лицо, желудок урчал в странном унисоне с криками ее белого павлина. Где же эта дуреха Нэн с завтраком? Прошло уже, наверное, четверть часа.

Десма снова надела вуаль и вышла в коридор. Возможно, Колум пошел завтракать вместе со своими людьми, потому что снизу доносился отдаленный рокот низких голосов. Она не поскупится на оплеухи, если узнает, что Нэн опять шаталась с этими головорезами. Тут Десма услышала другой звук.

Он был приглушенным, но доносился откуда-то неподалеку. Мужской шепот, вот что это такое. Хихиканье?

Десма приложила ухо к соседней двери. Поскольку свита лорда Сент-Легера уехала в Лондон, большинство комнат должно пустовать, в том числе и эта.

Ирландка распахнула дверь и увидела Колума, по-прежнему грязного и пыльного с дороги и по- прежнему верхом. Только на этот раз он оседлал ее девицу Нэн, белые ноги которой беспомощно болтались в воздухе.

— Вы оба получили от меня указания! — завопила Десма.

Нэн пискнула и замолчала, перестав извиваться. Колум, шавка подзаборная, просто повернул голову и усмехнулся, нисколько не смущаясь непотребным видом, который открывался на его белые бока. Тяжело дыша, не прикрывая ни себя, ни девицу, негодник смел улыбаться Десме, как будто они встретились в коридоре по дороге в часовню.

— И я сделал, как вы сказали, — ответил он ей. — А что до этого… Вы не позволяете касаться вас ни губами, ни даже взглядом, госпожа. Мужчине нужно как-то утолять свои потребности.

— Ах ты, сукин сын, грязный ублюдок! Твоя служба закончена. Убирайся обратно в Ирландию — или к дьяволу!

Десма вышла и захлопнула за собой двери.

Задыхаясь и дрожа, она припала к ореховым панелям в коридоре. То, что Колум затащил Нэн в ближайшую постель, не вызывало у нее отвращения, но напомнило о другом мужчине. Отец был настолько одержим ее матерью, что увлекал ее в пустые комнаты среди бела дня и овладевал ею в садовых беседках, не обращая никакого внимания на то, видит их кто-то или нет. В те дни у Десмы было такое же красивое лицо — так говорил ей папочка.

Не чувствуя больше голода, она вернулась к себе в комнату и захлопнула дверь. Десма опустилась на мягкий стул, положила голову на резную спинку и посмотрела вверх, на гирлянды высыхающих трав и связки грибов, развешанные под потолком. Завтра придется снять их, упаковать и снова отправляться в путь. В Ирландию… Быть может, она опять скроется там, особенно если королева Мария умрет, а ее предполагаемая наследница, отродье Болейнов, тоже окажется мертвой. Да, назад в Ирландию, где бабушка Мэгин открыла ей когда-то тайны ядовитых трав. Вот куда она поедет.

Десма легла животом на колени, обняла себя руками за бедра и, опустив голову, позволила вуали упасть. Теперь она смотрела в пол. Женщина зажмурилась и попыталась вознести молитву покровительнице всех незамужних женщин, Бригитте Ирландской, которая получила вуаль из благочестивых рук самого святого Патрика. Десма приняла вуаль мести и жизнью поклялась уничтожить Болейнов и всех, кто им верен. За то, что они оскорбили и отравили ее отца. За то, что погубили мать королевы Марии… вырвали Англию из лона истинной Церкви… за все!

Внезапно раздался стук в дверь. Десма вздрогнула и выпрямила спину.

— Просто оставь еду, шлюха! — крикнула она. — Не беспокой меня и не смей показывать свое бесстыжее лицо.

Из-за двери ответили с грубейшим гаэльским акцентом, от которого Десма задрожала и сжала колени.

— Это не Нэн, госпожа, а Колум заглянул к вам в гости. Это меня побеспокоили, и теперь я хочу видеть вас, видеть лицо, которое вы прячете.

— Тебя прогнали, — ответила Десма по-гаэльски. — Держись от меня подальше.

Он посмел открыть двери.

— Но, видите ли, в чем дело, госпожа: мои мысли невозможно удержать далеко от вас. — Его нахальное лицо показалось в проеме. — Я даже окунулся в озеро, чтобы набраться смелости подойти к вашему ирландскому величеству. — Колум усмехнулся, вошел в комнату и неуклюже поклонился Десме. С его спутанных волос капала вода. Одежда облепила каждый мускул и изгиб его большого тела. — И потом, — решил подольститься он, — если бы вы позволили хоть одним глазком заглянуть под вашу вуаль и улыбнулись мне, я бы даже не касался таких, как эта девка Нэн.

— Развратный лжец. Хочешь превратить этот дом в худший из притонов, покрывая мою служанку, как баран овцу?

Колум медленно подошел ближе, выставив большие руки ладонями вперед, как делают, когда хотят удержать нападающего на расстоянии.

— С Нэн покончено. Мне, как и вам, нужна опасность, вызов. — Его ухмылка была такой же кривой, как и душа, а лесть такой же грубой, как черты лица, но Десма позволила ему подойти. — Теперь моим вызовом будет, — сказал он, — забраться рукой и острием моего личного меча под юбки болейнового отродья, но она не нравится мне так, как вы.