— Благодарю вас, — ответил невозмутимый командор и достал очередную сигарету. «Сейчас бы выпить, — подумал он. — Дернуть стаканчик „Южной истомы“, нервы успокоить. Всякая дрянь вмиг из башки вылетит. Двойную порцию, и дело с концом. Ну, и стакан неплохо бы чистый».
— Вы свободны.
Несбитт так резко вскинул руку к козырьку, что Френч испугался, как бы парень не сломал себе запястье или не вывихнул плечо. Матрос сделал «кругом» и вышел из комнаты, печатая шаг.
Командор закрыл книгу. Какой смысл опознавать тела? В море у Бюрина тоже утопленников находили. Их выловили военные на следующий день после цунами. До сегодняшнего дня эта информация оставалась закрытой. Тогда решили, что семь очень старых тел сохранились в иле, а волна вынесла их на поверхность. Один армейский репортер записал на пленку интервью с теми, кто спасся. Френч слушал эту запись. Качество оставляло желать лучшего, но слова вполне можно было разобрать. Жители рассказывали о странных существах, которые появились в заливе. Мифы. Легенды. Чепуха. Все это нужно только для того, чтобы ощутить «связь поколений», почувствовать, что ты потомок настоящих рыбаков. Не может человек без чуда. Уж очень нам верить хочется, что мы сильнее, чем на самом деле. Отсюда и байки. Придумали себе очередную религию.
Перед цунами в Бюрине была зарегистрирована вспышка туберкулеза. К моменту катастрофы умерли пятнадцать человек, все они так или иначе были связаны родственными узами с теми, чьи тела нашли в море. Совпадение? Какая тут может быть связь? Туберкулез… В Уимерли никто не заболел туберкулезом, но ведь вполне возможно, что тогда, много лет назад, врачи ошиблись с диагнозом?
Выпить хотелось нестерпимо. Френч внимательно посмотрел на кончик сигареты и запретил себе думать о прошлом. Если ему придется отдать приказ эвакуировать город, это будет выглядеть просто как мера предосторожности. Никто не обвинит командора в том, что он верит старым рыбацким байкам.
Сержант остановил свой «ленд крузер» на обочине рядом с рыбозаводом. Мисс Лэрейси не отрываясь смотрела на Чейза. Хорошее лицо у этого парня — честное, открытое. Аура яркая, желтая, а кожа смуглая. И до чего на Урию похож! С таким тепло и уютно. Какой-то он настоящий. Добрый, живой. Вот на кого всегда положиться можно.
— Восемьдесят девять человек под кислородом лежат и все из Уимерли, — сказал сержант, выключая мотор. — Это официально. Здоровых пока двадцать четыре, вместе с вами.
— И куда ж бедолаг девали?
— В больницу, в Порт-де-Гибль. — Чейз сунул руку между сиденьями и достал фуражку, которая лежала поверх портативного датчика на содержание алкоголя. — Все палаты забили, даже в подсобку пришлось койки поставить.
— Скоро ужинать пора. А ты, небось, никогда и не поешь как следует. Все всухомятку. — Она улыбнулась и похлопала его по животу. — Ну ничего, я тебя покормлю, как с делами управимся.
— Да спасибо, я не голодный. — Чейз улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
Старушка совсем растрогалась. Ну надо же, еще и вежливый. Видно, что с голоду помирает, а нипочем не признается.
— Надо кушать, надо. Зубы-то у тебя вон какие ладные.
Сержант хмыкнул и выпрыгнул из машины. Он обежал капот, открыл пассажирскую дверцу и подал мисс Лэрейси руку. Ну, прямо, джентльмен. Старушка застенчиво улыбнулась.
— Ах ты, милый какой, — сказала она. — Нянчишься со мной, что с твоей королевой. Подружка-то у тебя есть?
— Есть. — Он слегка помрачнел. — Жена.
— Болеет она у тебя, — сказала мисс Лэрейси, жалея, что Чейз перестал улыбаться. Она сочувственно кивнула и поднялась на цыпочки, чтобы погладить его по щеке. — Но твоей вины в том нет. Ты парень добрый. И с женою ласковый, слова грубого ей не скажешь. Сердце у тебя золотое. Это все тесто…
— Что?
— Тесто тебе покою не дает.
— Какое тесто?
— Из какого тебя замесили. То одна закваска в тебе бродит, то другая. В наши дни мало радости полукровкой быть. Нынче молодняк только об этом и болтает.
Чейз посмотрел на бухту. Аура его сразу потемнела до оранжевой, но все же осталась теплой и доброй, хоть ему сейчас и не по себе. У людей послабее аура стала бы сиреневой с коричневыми пятнами. Вот это цвета нехорошие. Это значит, человек у других силы забирает. Чейз снова посмотрел на мисс Лэрейси — и улыбнулся. Вдвоем они легко дошли до двери рыбозавода, но на ступеньках старушка споткнулась и чуть не упала. Колени подвели. Сержант с часовым помогли ей перебраться через порог.
— У меня от рыбы раздражение, — призналась мисс Лэрейси. — Это мне доктор сказал. Теперь у всех от чего-нибудь раздражение.
Они зашли в морозильную камеру. Старушка оглядела белые столы. Когда-то она тут работала, разделывала треску. Да кто из женщин тут не работал? Раньше в Уимерли все было четко: женщины — на рыбозавод, мужчины — в море. С тех пор многое переменилось.
Тела еще никто не вскрывал, они лежали на столах целые и невредимые.
— Святые заступники! — воскликнула старушка, открыв от удивления рот. Дело было не в том, что мисс Лэрейси никогда не видала столько трупов сразу, а в том, что прямо под потолком витали янтарного цвета духи, растерзанные на куски. Они плакали. Опускались к своим мертвым оболочкам, начинали плакать еще громче и снова поднимались под потолок. Будто что-то не пускало их внутрь.
Понедельник, вечер
У Тари взяли анализ крови. В тонкую белую кожу на сгибе локтя воткнули иглу. Девочка даже не пошевелилась. Пробирка наполнилась густой красной жидкостью. Намного более густой, чем представляла себе Ким. Ужасно, когда у маленького больного ребенка берут кровь. В таком тщедушном тельце ее всего-то ничего. Медсестра сложила пробирки в зеленый лоток на тумбочке у кровати. Хотя эта милая женщина работала крайне внимательно и осторожно, Ким такие процедуры все равно казались варварством. Она находилась в каком-то забытьи, и только сильный запах больничного антисептика время от времени возвращал ее к реальности. Запахло спиртом. Ким отвернулась и посмотрела на соседнюю койку. Там лежал Джозеф, неотрывно глядя в потолок пустыми глазами. Что же с ним такое? Доктор Томпсон помог ему добраться до кровати, и теперь Джозеф дышал при помощи аппарата искусственного дыхания. Ким вспомнился день отъезда мужа и дочери в Уимерли. Погода стояла отличная, багажник загрузили всякой всячиной для отпуска. Джозеф тогда выглядел счастливым. И психически здоровым. Ким передернуло.
Она взглянула на медсестру. Женщина улыбнулась успокаивающе и перед уходом с нежностью, почти с любовью еще посмотрела на Тари. В головах постели пищал кардиомонитор. Ким вспомнила о своем компьютере, о статье, о сроках сдачи. Еще совсем недавно она волновалась, что не сдаст работу в срок. А теперь все прошлые волнения потеряли для нее смысл. Ничтожные беды, ничтожные заботы. Под ногами кафель. Дочь на больничной койке. Вот это важно. Это может в корне переменить жизнь. И обратного хода уже не будет.
Когда муж перестал дышать, доктор Томпсон кинулся к нему с удивительной для своих лет живостью. Он помог Джозефу добраться до соседней кровати. Из-за стеклянной перегородки выскочила медсестра, и доктор потребовал кислород. Сестра почти сразу вернулась с большим баллоном на колесиках. Следом прибежал еще один врач. Медики действовали умело и слаженно, они сделали все возможное, чтобы спасти мужа. Теперь в реанимационном отделении не осталось ни одной свободной койки. Доктор Томпсон предупредил персонал, что за больным нужно наблюдать в течение ночи, и если состояние не ухудшится, перевести на другой этаж.
По всей видимости, Джозеф никого не узнавал. Он смотрел на жену, явно стараясь что-то припомнить. «Возможно, это переутомление», — прошептал доктор Томпсон. Он отвел Ким в дальний угол
