— Да? А откуда она?

— В соседнем доме живет. — Тари понизила голос до шепота и оглянулась, не слышит ли Джессика. — У нее дочка умерла. Клаудия думает, что дочка пропала, а на самом деле она не пропала.

— Да? Хм. Позови, пожалуйста, папу.

— Па-а-а-п! — крикнула Тари в сторону кухни. А когда повернулась, вздрогнула от неожиданности. Позади стояла Джессика, белая рука тянулась к телефонной трубке. Тари прикрыла ладонью микрофон. — Чего тебе? — спросила она.

Джессика кивнула на аппарат, словно это все объясняло.

Тари покачала головой:

— Я с мамой говорю.

Джессика улыбнулась, обнажив желтые зубы. В промежутках между ними скопилась бурая гадость. Девочка наклонилась к Тари и что-то прошептала ей на ухо. Та игриво охнула, потом постаралась сделать серьезное лицо, но не сдержалась и прыснула. Потом покачала головой и сказала:

— Нет.

— Тари!

— Джессика хочет, чтобы я кое-что сказала. Плохое слово.

— Кто такая Джессика?

— Подружка моя. Та девочка, которая на самом деле не пропала. Дочка Клаудии.

— Позови, пожалуйста, папу.

— По-моему, он занят.

Джессика снова зашептала, Тари снова охнула и покачала головой, на этот раз более твердо. Обе захихикали.

— Крикни ему, Тари.

— Джессика говорит, что папа и Клаудия собираются делать кое-что на букву «е».

— Тари!

— Это не я, это Джессика сказала.

Тари услышала, как отец спускается по лестнице и бормочет что-то насчет фундамента. Если фундамент сделать из сланцевых плит, уложить их одну на другую, тогда дом вырастет до неба.

— Что? — переспросила Ким.

— Ты приедешь к нам? Я видела, как ты…

— Тари, будь добра, позови отца. Немедленно.

— Пап, тебя к телефону. — Тари передала ему трубку, выбежала из кухни и поскакала на второй этаж. — Это мама. Пошли, Джессика. Мама скоро приедет.

— Алло? — сказал Джозеф, пытаясь понять, кому это он в такой момент понадобился.

— Что у вас происходит, черт возьми? Что с Тари такое?

— Кто это?

— Что значит кто?! Черт тебя раздери, как ты думаешь, кто?

— Никто.

— Я уже приехала, Джозеф. Я приехала в Уимерли и сейчас заберу Тари. Немедленно, Джозеф. Немедленно, ты слышишь?

Дрожащий от ярости голос умолк. В трубке стало тихо.

Джозеф покачал головой. Интересно, где сейчас Ким? Разве он ее не убил еще? И не похоронил под полом в сарае? Он взглянул на руки. В одной телефонная трубка, в другой игрушечный домик Клаудии. Одно должно влезть в другое, подумал Джозеф.

Сверху раздалось хихиканье. Две девочки пели:

Джозеф тихонько подпел:

Подъехала скорая, и фельдшер с медбратом уложили Дэрри на носилки, не обращая внимания на его возмущенные вопли. Они закрепили у Дэрри на лице кислородную маску.

— Этот еще ничего, — сказал медбрат, стриженый бобриком коротышка с подбитым глазом. — Предыдущий-то мне в табло засветил!

Доктор Томпсон внимательно следил, как затягивают ремни безопасности на теле больного. Мать Дэрри стояла поодаль, не зная, что предпринять. Она всхлипнула и протянула руку вслед носилкам, которые уже спускали вниз. Дэрри пронесли через прихожую и загрузили в машину.

— Никакой опасности для жизни, — Томпсон старался успокоить миссис Поттл. — Я просто хочу, чтобы за ним присмотрели. Так, на всякий случай. — Он подмигнул Эдите и обнял ее за плечи. — Мы с этим уже сталкивались. Дадим кислород, и все будет хорошо.

Доктор решил ехать следить за состоянием больного и кое-как скрючился рядом с Дэрри. От неудобной позы боль в лодыжке усилилась. Ничего не поделаешь, надо контролировать ситуацию, чтобы не пропустить осложнений. Причина болезни неизвестна.

Машина помчалась, Дэрри уставился в потолок. Сквозь задние окна Томпсон увидел миссис Поттл. Она стояла на дороге, смотрела им вслед и быстро уменьшалась, превращаясь в маленькое черное пятнышко. Скорая неслась через Уимерли по направлению к потроширскому шоссе. В кабине фельдшер говорил с диспетчером по радио. Разговор отличался от обычного. Фельдшера попросили сменить частоту. Томпсону показалось, что на том конце кто-то представился и назвал свой армейский чин. Кажется, майор. Замечательно. Сначала перекрывают дороги, а теперь армейская шишка беседует со скорой помощью. Фельдшер перечислил симптомы заболевания Дэрри. Через несколько минут машину обогнал джип и поехал чуть впереди. Эскорт, значит.

Состояние больного вроде бы не ухудшалось. Давление стабильное. Сердце бьется как часы. Дэрри закашлялся под маской и сжал кулаки. Грудь поднялась и опала. Пауза. Снова поднялась. Нет, это не от боли, подумал Томпсон, а от страха. Непонятно — что хуже.

Они прибыли в больницу. Двери приемного отделения разъехались в стороны, и парня немедленно увезли на каталке. Доктор заковылял следом. Джип стал разворачиваться. В кабине сидели двое военных. Ни один не оглянулся, видимо, получили новое задание.

У входа в больницу стоял еще один солдат. «Армия-то, видно, настроена всерьез», — сказал себе Томпсон. Знать бы еще, что именно. Если, конечно, они здесь из-за этой новой болезни.

Дежурный врач осмотрел Дэрри и не нашел признаков ни сердечной, ни легочной недостаточности. Он назначил общий анализ крови. Томпсон вернулся из столовой, где успел на скорую руку перекусить бутербродом с яичным салатом и выпить молочный коктейль. Тут как раз подоспели результаты анализа. Никакой инфекции, никакого воспаления. Никакого заражения крови. Сделали рентген грудной клетки. Ничего. Следующей в списке стояла томография мозга.

По настоянию Томпсона Дэрри оставили под кислородной маской, дабы исключить появление осложнений. Во взгляде дежурного врача читался немой вопрос: «Еще один? Что происходит?» Он согласился с мнением Томпсона, и Дэрри отправили наверх, в бокс. Там уже лежали три других пациента с предполагаемым диагнозом «угнетение дыхания». Еще раньше Томпсон потребовал, чтобы все посещения больных согласовывались непосредственно с ним, а на дверях бокса повесили табличку «карантин». В соседней палате лежала Донна Дровер. Проводив Дэрри, Томпсон дохромал до сестринской и туго перевязал эластичным бинтом лодыжку.