темные очки и бросил на приборную панель. Ничто так не раздражает, как полицейский в темных очках, пробирающийся через толпу. Он вылез из машины и нахлобучил фуражку. Кобура-то хоть застегнута?
Чейз поднялся на причал и подошел поближе. Доносились обрывки разговоров: «Ну и дела… Это ж надо… Вытащили…». Он стал протискиваться, наступая на ноги и без конца извиняясь. На него сердито оглядывались, но при виде формы дорогу все-таки давали. Наконец, Чейз пролез вперед. Отсюда было хоть что-то видно. На бетоне лежала белая акула. Ее бока так сверкали на солнце, что сержанту пришлось сощуриться. «Вот те раз, — подумал он и прикрыл глаза ладонью. — Чудеса…» Чейз наклонился над тушей. Ни одного темного пятнышка, только глаза розовые, как ветчина.
— Альбинос что ли? — пробормотал он.
— Да навряд ли, — ответил кто-то. Сержант удивленно поднял голову. На него пристально глядела старушка в косынке и домашнем платье. Она подмигнула Чейзу и приветствовала его кивком, как принято на Ньюфаундленде. — Видал-миндал?
— Сколько служу, а такого…
— Ясное дело.
— Откуда она взялась-то? — спросил Чейз. Какой-то мальчишка боязливо ткнул акулу палкой, явно на спор, и метнулся обратно к приятелям.
— А вон те ребятки привезли, — сказала старушка, показывая на бело-зеленый катер. — Они, понимаешь, крабов ловили, а она как вцепится зубами в сеть и не отпускает. Пришлось поколошматить как следует. Она поначалу-то белой не была, — старушка улыбнулась, обнажив розовые как у младенца десны, — а как отдубасили, так сразу и побелела.
Чейз вспомнил, что морской ерш тоже поменял цвет, когда его вытащили на воздух. Вдруг раздался глухой утробный звук, какой издает зверь, когда его рвет — не то рык, не то стон. Над причалом поплыл отвратительный запах, Чейз скривился и прижал ладонь ко рту. Старушка вцепилась ему в рукав. Кто-то попятился. Акула приоткрыла пасть, обнажив ряды острых зубов, и толпа разом ахнула. Из пасти хлынула мутная жидкость. Она смердела, как труп в подвале.
— Где ж голова-то от куклы? — прошептал Чейз, стараясь не дышать.
— Голова от куклы? — переспросила старушка. — Сынок, да ты часом не заболел?
Чейз, не отрываясь, смотрел на зубастую пасть. Огромная глотка то сжималась, то разжималась, словно акула хотела вывернуться наизнанку. Ему стало не по себе. Вот показались покрытые слизью волосы, а вот и вся голова целиком, похожая на помятую брюкву, выкатилась из пасти и замерла у ног сержанта. Никакая не кукольная, а вполне себе настоящая человеческая голова. На лице ее застыло изумление, волосы слиплись и мокро блестели.
Чейз старался держать себя в руках, но ослабел и попятился. Толпа в ужасе отхлынула, кто-то вскрикнул. Люди начали перешептываться. «Матерь Божья!» — одна из женщин перекрестилась. «Господи Иисусе!» — простонала другая и закрыла лицо руками.
Старушка выпустила, наконец, рукав Чейза, хлопнула сержанта по руке и объявила:
— Пресвятая Богородица, это ж Кэвин Поттл, муж Эдиты!
— Да ну, — возразила женщина помоложе.
— Ей-богу.
В толпе стали повторять имя несчастного, шум нарастал.
У Чейза заныло в животе.
— Как? — вымолвил он, наконец, и поглядел на старушку.
— Кэвин Поттл. Года три-четыре как в море ушел. И с концами. Такой тогда шторм был, такой шторм! Почитай половина команды утопла. А сколько теперь утопнет, и сказать страшно. — Старушка убежденно закивала. — Голова-то мертвая у рыбы в брюхе — уж больно примета плохая.
— Примета плохая. — Чейз не верил своим ушам. В наши дни, и вдруг такое суеверие. Он вдруг заметил, что голова пристально смотрит прямо на него.
— Никогда не знаешь, чего ждать. — Старушка встала на цыпочки и жарко прошептала сержанту в ухо: — Злые времена настали.
Воскресенье воскресеньем, но главный врач больницы Порт-де-Гибля все-таки решил вызвать специалиста из Сент-Джонса. Приехал доктор Баша, светило патологоанатомии, темноволосый человечек с кожей цвета корицы и узким, но приятным лицом. Он потребовал, чтобы до его приезда тело Ллойда Фаулера оставили в морге. Баша повторно проделал все анализы, изучил результаты вскрытия и сравнил с результатами вскрытия Эндрю Слейда. Добился, чтобы на следующий день эксгумировали тело Масса Дровера. Кроме того, Баша обследовал Донну Дровер и других пациентов, страдавших этим странным заболеванием. Все они лежали в кислородных масках.
Доктор Питере, местный патологоанатом, уже вскрывал тела Слейда и Фаулера. Ничего необычного он не нашел. В карте Ллойда Фаулера записали «внезапная остановка сердца». Слейд погиб от внутричерепной гематомы, он ударился головой о камень. У Донны Дровер тоже не нашли никаких признаков инфекции или вирусного заболевания. Лейкоциты в норме. Томография показала, что мозговые ткани не повреждены. Сосуды, отвечающие за процесс дыхания, сокращения сердечной мышцы, давление, глотательный рефлекс, сон и температуру тела, тоже в порядке.
Персонал больницы облегченно вздохнул, все сплюнули через левое плечо, надеясь, что больше смертей не будет. Не хватало еще паники в районе. И так уже диспетчеры скорой помощи с ног сбились. Все звонят, всем чудится то химическая, то бактериологическая атака.
Доктор Томпсон узнал, что назначено повторное вскрытие, и попросил разрешения присутствовать. Вместе с главным врачом они первыми выслушали вердикт Баши. Тела Фаулера и Слейда лежали на соседних столах. Патологоанатом взял у них образцы тканей.
— Повреждений в легких нет, — сказал Баша. Он отпилил верхушки черепов. — В коре головного мозга у обоих никаких изменений. — Баша быстро и умело исключал причины смерти. Он что-то отрезал, взвешивал и записывал результаты.
— Слейд погиб от гематомы. — Баша удовлетворенно улыбнулся. — Фаулер умер от остановки сердца. Все просто.
Диагноз, поставленный Питерсом, полностью подтвердился, но спокойнее Томпсону от этого не стало. Он вышел из больницы, сел в свой внедорожник и поехал в Уимерли, чтобы навестить Слейдов. Он ведь собирался сделать это еще вчера, когда Эндрю был жив.
Томпсон провел в больнице почти всю ночь, но вздремнуть все-таки исхитрился: часов в пять утра он, наконец, добрел до ординаторской. Хорошо бы, конечно, побриться и отдохнуть, как следует, но уж очень хочется поговорить с кем-нибудь об этих смертях. Надо понять, что происходит, а для этого нужны дополнительные сведения. Несмотря на утешительное заключение доктора Баши, Томпсон продолжал беспокоиться как всякий, кто живет заботами родного города. Двое из умерших были его пациентами. Ллойд жаловался на трудности с дыханием, Эндрю пришел в больницу с тем же самым. Его осмотрели и спокойно отослали домой.
Томпсон решил принести Слейдам свои соболезнования и заодно выяснить, не было ли в последнее время чего-нибудь необычного в поведении подростка. Если окажется, что в семье еще кто-нибудь плохо дышит, надо срочно доставить его в больницу и поместить под наблюдение.
Навстречу доктору по потроширскому шоссе пронесся армейский джип. Секунда, и машина скрылась. Томпсон посмотрел в зеркало заднего вида. Куда это военные так спешат? Может, позвонить на мобильный сержанту Чейзу, дескать, нарушают? А толку-то? Дай бог, чтобы ребенка по дороге не сбили.
Потрошир раскинулся на пустынном побережье. Деревья здесь почти не росли, на голых неогороженных участках стояли маленькие домики, за ними прятались покосившиеся сараи. Кое-где виднелись поленницы, у многих во дворах ржавели останки древних автомобилей. Казалось, городок вымер. Однако впечатление было обманчивым. Томпсон всякий раз ужасался местной нищете, но не переставал восхищаться волей потроширцев к жизни. Большинство здешних обитателей были его пациентами. Доктор знал, что они давно питаются одними полуфабрикатами и мясом убитых животных.
Томпсон сбавил скорость и повернул к Уимерли. Пейзаж сразу изменился. По сторонам дороги потянулись ели, клены и кусты волчьей ягоды. Домики здесь были ухоженные, сарайчики аккуратные. Местные называли их складами, потому что когда-то хранили в них рыболовные снасти и прочее
