его предложение. Письмо, полученное от миссис Келмслей на следующий день, выражало нескрываемую радость. Миссис Келмслей приглашала Себастьяна навестить ее. Он тут же отправился к ней домой, где и познакомился с ее младшей дочерью Сарой. Они вместе пили пунш в крохотной гостиной дома миссис Келмслей, расположенного возле Рассел-сквер, и в течение получаса она притворялась, что не испытывает к нему ненависти.

Потом она перешла к разговору о деле. Миссис Келмслей потребовала, чтобы свадьба была очень скромной, так как после смерти мужа не прошло еще и года. Она также попросила, чтобы расходы на новый гардероб Одрианны, парадные платья для нее самой и ее дочери Сары, которые понадобятся им для свадьбы, были отнесены на счет лорда Себастьяна.

Ни о какой конкретной сумме речи не было. О таких вещах говорить неприлично. Согласившись оплатить дамам их туалеты, Себастьян показал, что этим самым дает им карт-бланш. Разрываемые желанием отомстить ему и одновременно воспользоваться возможностью его простить, миссис и мисс Келмслей ставили лорда Себастьяна в неловкое положение.

Морган выразил удовлетворение тем, что Себастьян собирается «совершить правильный поступок» в отношении мисс Келмслей, ведь его представления о правильном и неправильном, о чести и порядочности были чистыми и ничем не омраченными. Себастьяна не радовало, что доволен его брат, когда пришло то письмо от Одрианны.

Она продемонстрировала ему свою живость, ум и чувственность, но он мог показать себя с плохой стороны. И если спустя какое-то время он решит, что оказался в ловушке временного ада, то сможет пойти по стопам отца, как он часто и поступал. Одрианна даже ожидала нечто вроде этого.

Их мать не сказала ни слова в тот вечер, когда Себастьян зашел к ней, чтобы сообщить новость. Она даже не посмотрела на него, когда он говорил ей о предстоящей свадьбе. Статуя не могла бы быть более равнодушной, но даже актер не смог бы более красноречивым молчанием выразить свое отношение.

Наконец, когда Себастьян уже собрался уходить, маркиза заявила, что позаботится о приготовлениях к свадьбе и о торжественном завтраке, чтобы семью не унизили окончательно. Поскольку Себастьян ждал долгой и нудной перебранки, он тут же благодарно расцеловал мать и поспешил избавиться от ее ледяного присутствия.

Объявление о помолвке вызвало новый всплеск сплетен, но ветер быстро унес его на парусах скандала. Еще много лет будет дуть легкий скандальный ветерок — это несомненно. Но уже через неделю после заключения сделки от Каслфорда пришло письмо, в котором он выражал согласие подписать взаимовыгодный договор, от чего уклонялся ранее. Это послужило сигналом о восстановлении нормального политического влияния лорда Себастьяна.

Один из коллег по палате общин, Натан Проктор, попытался улучшить ситуацию после нескольких весьма грубых высказываний в отношении Себастьяна. Он первым подошел к лорду, когда они оба выходили из «Брукса».

— Тот паренек из моего графства наконец-то возвращается домой, — заметил он, проходя мимо.

Голова Себастьяна была занята другими проблемами, поэтому он лишь рассеянно улыбнулся в ответ.

— Я имею в виду паренька из третьего полка, о котором рассказывал вам в прошлом году, — пояснил Проктор. — Он, конечно, был в ужасном состоянии. Находился, по сути, на пороге смерти, но до прошлой осени о нем неплохо заботились в монастыре. Так что теперь он в состоянии отправиться в путешествие, и он может вернуться домой, к семье. Но некоторое время он побудет здесь, в Лондоне, у своей сестры.

Третий полк остался беззащитным из-за плохого пороха. Себастьян почти два года искал тех нескольких солдат, которые сумели выжить, чтобы они помогли ему пролить свет на это дело. Однако он слышал лишь истории о смерти и беспомощности, о пушках, которые не стреляли, и о мушкетах, от которых не было никакого проку.

Себастьян постепенно вспоминал все, что ему удалось выяснить.

— Кажется, он был канониром? — спросил он у Проктора.

— Именно так, — кивнул тот.

— Когда он приедет в Англию?

— Мне сказали, что примерно через две недели. Семья наконец разыскала средства, чтобы отправить за ним людей. Само собой, в одиночку ему до дома не добраться.

Поблагодарив Проктора, Себастьян попросил сообщить ему, когда солдат окажется дома. Потом он продолжил свой путь. Как же капризна фортуна! Дает ему возможность сделать очередной прорыв в истории Келмслея сразу после того, как он обручился с дочерью покойного.

К сожалению, он не узнал ничего такого, что помогло бы оправдать отца Одрианны. Скорее наоборот.

— Кажется, мы переусердствовали, — сказала Одрианна.

— Переусердствовали? Да нет. — Мягкое и бледное лицо матери в обрамлении кружев нового чепца смотрело на нее поверх нового платья огненного цвета, которое она прижимала к груди. Как и остальные новые туалеты, оно провисит в шкафу до апреля, когда истечет время траура, но уже сейчас ее глаза были полны нетерпеливого ожидания. — А почему бы нам и не переусердствовать? Даже если бы и так, хотя это не так? Понадобится больше одного нового гардероба, чтобы заплатить нам за то, что произошло.

— Гораздо больше, — добавила Сара. И, засмеявшись, она добавила: — Думаю, два или даже три гардероба.

Мать Одрианны сдержала усмешку. Положив платье, она взяла другое, для обедов, из красно- коричневого шелка.

— А что скажешь об этом, Дафна? Я столько спорила из-за отделки подола. Как тебе кажется, я правильно поступила?

Дафна стала хвалить платье. Она наблюдала за происходящим, сидя на стуле. Мать Одрианны специально пригласила ее, чтобы похвалиться перед ней добычей.

Размер этой добычи поразил Одрианну, хоть она и помогала делать покупки. Шляпки и чепцы, шали и ридикюли свешивались со спинок стульев и лежали на столе. Часть платьев развернули и кучей разложили на диване, однако большая их часть все еще оставалась в муслиновых чехлах, дожидаясь своей очереди.

— Жаль, что Лиззи не пришла с вами, — промолвила Сара, надевая вечернюю шляпку, украшенную страусиными перьями. — У нее замечательный вкус, и она так мне нравится.

— У нее опять возобновились головные боли — так всегда бывает, когда день начинает удлиняться, — объяснила Дафна. — Доктор говорит, что ей просто надо потерпеть и побольше отдыхать, если только она не хочет привыкнуть к опию. Но не сомневайтесь: я подробнейшим образом опишу ей каждую шляпку, платье и сумочку.

— Покажи Дафне розовый шелк, Одрианна, — попросила мать. — Думаю, мы можем отпустить лорду Себастьяну часть грехов.

Одрианна подняла платье из розового шелка, чтобы показать его кузине.

— Знаешь, мама, мне кажется, что вообще-то я — единственная, кто может отпускать грехи, получив всю эту роскошь, — сказала она.

Лицо матери скрылось за маской нежности. Подойдя к дочери, она обняла и поцеловала ее.

— Это действительно так, моя дорогая. Ты такая храбрая. Хотя я считаю, что ты всегда была самой сильной из нас, — вымолвила она. — Если бы не его высокий пост, я бы никогда не допустила этого брака, даже после того, как он непростительным образом воспользовался тобой. Но он все же происходит из хорошей семьи, и твое будущее с таким мужем становится куда более обещающим.

Эта маленькая речь заставила Одрианну залиться краской, но вовсе не из-за того, о чем могла подумать мисс Келмслей.

— Я хотела сказать, что отпущу ему грехи, потому что счета за все это придут уже после того, как мы поженимся, — сказала она.

— Я бы не стала беспокоиться из-за этого, — заметила Дафна. — Не думаю, что лорд Себастьян будет удивлен или сочтет сумму такой же высокой, какой она кажется нам.

— Ну вот, видишь, Дафна тоже считает, что вовсе мы не переусердствовали, — промолвила мать, хотя Дафна ничего такого в виду не имела. — Кстати, я говорила вам? Я получила письмо от брата. Руперт