живы и прожили счастливую жизнь, которую заслужили.

— Знаешь что, перестань болтать и иди вперед.

— Эрл, я очень устал.

— Бобби Ли, ты...

— Мистер Эрл, я не Бобби Ли. Я Карло Хендерсон. Я не ваш младший брат, а только его подобие.

— Ладно, мистер, кем бы вы ни были, вы все равно здесь не останетесь.

Со этими словами Эрл поднял его на ноги и поволок по горячей струящейся воде в самой темной темноте, какую и младший, и старший видели в своей жизни.

Ручей Хот-Спрингс-крик был местной сточной канавой. Здесь пахло дерьмом, и грязной водой из ванны, и выпивкой, и кровью. Хлюпая по воде, они слышали попискивание разбегавшихся крыс. Здесь водились змеи и другие отвратительные создания, которые жили под публичными домами и питались трупами. Мокрицы и пауки, битые стекла, гнилые доски, тьма и сырость, зловоние, за сотню лет намертво въевшееся в кирпичи, отмели из какой-то вязкой субстанции, по большей части состоявшей, вероятно, из экскрементов.

— Далеко еще, мистер Эрл?

— Не очень. Я не слышу, чтобы они шли за нами.

— Я тоже.

— Эта проклятая инфракрасная штуковина была, наверно, слишком тяжелой для того, чтобы волочь ее сюда. Только что сообразил.

— Эрл, откуда вы знаете об этом месте?

— Заткнись. Не болтай слишком много. Еще несколько сотен футов, и мы начнем искать выход.

— Выход?

— Да. Тебе не удастся дойти до дальнего конца этого подземелья. Ты просто изойдешь кровью. Оно тянется еще мили на полторы. Но из всех притонов, водолечебниц и прочих заведений на всякий случай есть секретные выходы в эту клоаку. Мы выйдем через один из них.

— Эрл, я очень устал. Просто чертовски устал.

— Хендерсон, я не верю своим ушам. Никогда прежде не слышал, чтобы ты чертыхался.

— Если я выберусь отсюда, то буду чертыхаться, курить сигареты и трахать девушек направо и налево.

— Звучит как серьезная программа. Я мог бы присоединиться к тебе, но мне пришлось бы добавить к списку еще бутылку бурбона. А я больше не пью.

— Ну а у меня никогда не было сексуальных отношений.

— Еще будут, малыш. Будут. Это я тебе гарантирую.

Он вытащил юношу из воды на топкую отмель, где нашел тяжелую деревянную дверь. Похоже, она была заперта. Карло без сил опустился прямо в грязь, а Эрл вытащил свой складной нож и принялся ковыряться в замке. Очень скоро старый механизм заскрипел, и Эрл потянул тяжелую створку на себя; она открылась почти на два фута и уперлась в вязкую нечистую глину.

Эрл поднял юношу, и они вдвоем побрели через какую-то комнатушку в подвале, мимо каких-то коробок и корзин, поднялись выше и вышли в коридор. Внезапно стало очень жарко. Они тащились к брезжившему впереди свету, добрались наконец до какой-то двери, распахнули ее и оказались в сыром горячем тумане, в котором метались привидения.

— Позовите доктора, позовите доктора! — выкрикнул Эрл.

Ответом ему был многоголосый женский визг. Привидения кинулись прочь, разбегаясь в совершенно явной панике, причину которой он никак не мог понять, пока прямо перед носом у него не прорысила голая старая леди с огромными отвисшими грудями.

Эрл опустился на идеально чистый кафельный пол, сразу покрывшийся противными потеками грязи, отваливавшейся с его ботинок и брюк, а женщины продолжали голосить.

А потом появился полицейский с пистолетом в руке.

— Доставьте этого мальчика в гос... — начал было Эрл.

Но полицейский, не слушая, изо всей силы ударил его рукоятью пистолета в лицо, отчего его голову пронзила боль, а из глаз посыпались искры, и он почувствовал, как на него навалилось сразу несколько человек. Он услышал щелчок наручников, надетых ему на запястья. А потом кто-то еще раз ударил его по голове.

Эрл лежал на койке в городской тюрьме. Никто не допрашивал его, ему не задавали совершенно никаких вопросов, вообще не обращали на него ни малейшего внимания. Ему позволили вымыться под душем, дали ему тюремную униформу и забрали его костюм для чистки. Ему оставалось лишь предаваться мрачным раздумьям, курить и видеть тревожные сны. Однажды поздно ночью один из немногочисленных приличных быков, бывший во время войны морским пехотинцем, выпустил его из камеры, отвел в приемную и позволил позвонить жене и самому сказать ей, что он уцелел и на этот раз.

— Я знаю, — ответила Джун. — Твое имя не называли в газетах вместе с именами тех несчастных ребят.

— В таком случае это единственное, что они сделали верно.

— Все эти мальчики, Эрл... — сказала она.

— Все получилось совершенно неправильно, — выдавил из себя Эрл.

— Эрл, вернись домой. Этот город принадлежит дьяволу. Ты отдал ему все, что у тебя было, и что получил взамен?

— Ничего.

— Эрл, это не стоит того.

— Да, не стоит. И никогда не стоило. Все они, эти мальчики, — их больше нет.

— Эрл, ты не должен думать об этом. Это убьет тебя.

— Я знаю. Я должен думать о других вещах. Как там ребенок?

— Пинает меня понемножку. Маленький футболист, вот что я тебе скажу.

— Я вернусь домой, как только смогу, любимая. И когда наступит время, я буду там.

— Я знаю, что ты или вернешься, или погибнешь, — ответила она.

Он следил за тем, как газеты в течение нескольких дней обыгрывали случившееся. Эрл считал, что его уже ничем нельзя удивить, но даже он с трудом заставил себя поверить в реальность того, что публиковалось в прессе. «Нью эра» представила трагедию таким образом:

ДЖЕЙХОКЕРЫ УСТРОИЛИ ЗАСАДУ САМИ НА СЕБЯ

На товарной станции в результате собственной паники погибли семь человек.

Участники специальной рейдовой команды окружного прокурора, по всей видимости, перестреляли друг друга прошлой ночью на сортировочной станции железной дороги Миссури — Тихий океан.

Погибло семь человек, в том числе 65-летний Ди-Эй Паркер, легендарный агент ФБР, прославившийся своими успехами в борьбе против предводителей гангстеров в 30-х годах.

Источники сообщают, что Паркер был командиром отряда, известного в наших краях как «джейхокеры»; это название они получили в память о канзасских бандитах, терроризировавших Хот-Спрингс перед Гражданской войной.

«Я полностью разочаровался в мистере Паркере, — сказал Фред К. Беккер, прокурор округа Гарленд. — Он был опытным человеком, но, очевидно, в его преклонном возрасте разум утратил остроту, и он принял множество неудачных решений. Ночные операции всегда бывают крайне сложными, я это узнал лично, когда был в Италии в составе армии Соединенных Штатов. Я должен нести всю ответственность за то, что не проявил должной проницательности и не заменил его более компетентным человеком. Я испытываю глубокую боль от этой потери. И, повторяю, принимаю всю ответственность за случившееся на себя».