Когда Мадлен вошла в прихожую, Лина уже висела на телефоне. Голос ее раздавался громко, отчетливо, перемежаясь веселым смехом.

– И тогда они заперли меня в камере... Да, это, скажу я тебе, было круто! Совсем как с Бриттани Левин...

Мадлен просто не верила своим ушам. Внезапно все случившееся приобрело совершенно определенный смысл. У Мадлен как будто глаза вдруг открылись. Это был редчайший миг внезапного прозрения, который в одну секунду может перевернуть жизнь. Лина была притихшей и послушной в Ювенайл-Холл, но теперь, когда страх от пребывания в камере остался позади и девочка оказалась дома, от ее кротости и следа не осталось. Лина опять стала прежней, тем самым подростком, с которым матери было так трудно найти общий язык.

Лина, вероятно, рассчитывала, что мать поможет ей поскорее все забыть, сделает так, что эта кража из аптеки превратится просто в не очень приятный сон, не больше.

Мадлен овладел гнев, и такой неожиданный и сильный, какого она сама не ожидала. Лина была уверена, что мать захочет как можно скорее выбросить происшедшее из памяти, что кража из магазина станет еще одним из тех событий, о которых Мадлен никогда не захочет больше говорить.

Сейчас вышло по-другому.

Воинственно подняв подбородок, Мадлен прошла через холл на кухню. Ни слова не говоря, она взяла телефонную трубку из рук дочери и со стуком кинула ее на рычаг.

– Че... – начала было Лина, но запнулась, уперла руки в боки и вызывающе взглянула на мать. – Отлично, мамочка. Придется мне перезвонить Джетту.

Мадлен твердо посмотрела на дочь.

– Ты этого не сделаешь, – непререкаемым тоном заявила она. – Больше я не разрешаю тебе висеть на телефоне часами напролет. Она протянула к Лине руку ладонью вверх и потребовала: – Замок от велосипеда. Немедленно!

Лина ошарашенно глядела на мать.

– Слушай, ты, наверное, шутишь? – Что, похоже, что я шучу?!

Лина недоверчиво улыбнулась и отступила чуть назад.

– Слушай, мам, может, хватит...

– Замок и ключи, быстро!

Покопавшись в рюкзачке, Лина нашла и отдала Мадлен ключи и замок.

– Прекрасно. Джетт будет подвозить меня до школы.

Мадлен отрицательно покачала головой.

– Каждое утро я сама буду отвозить тебя. И вообще запомни, что с этого дня ты больше никуда не будешь ходить без моего разрешения.

Лина насмешливо захохотала.

– Так точно, миссис Никогда Не Бывающая Дома. «Давай попробуй следить за тем, что я делаю и где бываю».

– Я ведь могла бы все время проводить дома. Могла бы бросить работу и сидеть дома. Ты этого хочешь?

– Я хочу отца, – крикнула ей в ответ Лина. Мадлен могла бы и сама догадаться. Теперь дочь будет постоянно пытаться уколоть ее, заводя разговоры о своем отце, которого она ни разу в глаза не видела.

– Что ж, Лина, давай поговорим о твоем отце. Ты ведь, насколько я понимаю, добиваешься именно этого, так? Ты хочешь узнать о своем отце. Что ж, превосходно. Твой отец был безрассудный, сердитый на всех и вся молодой человек, которому совершенно не нужна была семья.

– Это тебя он не хотел.

Мадлен опять ощутила прилив гнева, хотя ребенок в общем-то сказал совершенную правду.

– Ну что ж, ты, пожалуй, права, – мягко признала она. – Да, именно меня он не хотел, потому что разлюбил. Но он также не хотел... – Мадлен посмотрела на дочь, не зная, говорить ли ей правду до конца.

– Меня? – прошептала Лина.

– Нет, почему тебя. – Мадлен говорила негромко и спокойно. – Он не хотел становиться взрослым, не хотел принимать ответственные взрослые решения, не хотел ничем жертвовать ради семьи. Он считал, что надо жить весело и беззаботно, особенно когда тебе всего семнадцать, и ему совершенно не хотелось обременять себя ребенком.

Лина отвернулась, скрестив на груди руки.

– Но ведь сейчас он взрослый человек, – не сдавалась она. – Он захочет, чтобы у него была дочь.

Мадлен смотрела на профиль дочери, на ее дрожащие губы и бледное лицо, на слезы, которые текли у нее по щекам. Мадлен шагнула к Лине и прижала свою теплую ладонь к холодной щеке девочки.

– Я хочу, чтобы он полюбил тебя, Лина, хочу, чтобы он нуждался в тебе, но...

Лина обернулась к матери.

– Но – что?

Мадлен инстинктивно поняла, что в эту минуту ей лучше солгать. Нужно – так учил ее отец – никогда не