– Мучилинде был королем змей и богом, и потому ему было ведомо обо всем происходящем. Когда Будда уселся под деревом, король змей выполз из своего логова и потихоньку подполз: Природа почтила Мудрость. Вдруг с запада налетела сильная буря. Божественная кобра обвилась вокруг богоподобного человека, распростерла над ним свой капюшон, и семь дней, пока длилось созерцание, укрывала Татхагату от дождя и ветра. Так он сидел, размышляя, осознавая одновременно и Ясный Свет, и кольца кобры под ним, и их всецелое тождество.

– Как это непохоже на наше отношение к змеям!

– За вашим отношением стоит отношение к ним Бога: вспомните Книгу Бытия.

– «Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее», – процитировал Уилл.

– Но мудрость исключает вражду. Все эти бессмысленные, бесцельные стычки меж человеком и природой, меж природой и Богом, меж плотью и духом! Мудрость убирает эти неразумные перегородки.

– И наука тоже.

– Мудрость, идя рука об руку с наукой, достигает большего.

– А что вы скажете о тотемизме, – продолжал Уилл, – о культах плодородия? В них разграничений не проводилось. Но можно ли их назвать мудростью?

– Да, хотя и примитивной, на уровне неолита. С веками люди становятся сознательней, и старые боги Тьмы уходят в прошлое. Представления меняются. Появляются боги Света, пророки, Пифагор и Зороастр, возникают джайнизм и ранний буддизм. Но прежде их появления происходят космические петушиные бои – Ормузд против Аримана, Иегова против Сатаны и Ваала, Нирвана против Самсары, видимый мир против платоновского мира идей. И, за исключением горстки тантристов, махаянистов и даоистов, и также некоторых христианских ересей, всеохватывающая драка длилась около двух тысяч лет.

– А потом? – спросил Уилл.

– А потом было положено начало современной биологии. Уилл рассмеялся:

– Бог сказал: «Да будет Дарвин», и появились Ницше, империализм и Адольф Гитлер.

– Да, – согласилась Шанта, – но также возможность достичь новой мудрости для каждого. Дарвин возвел тотемизм на научный уровень. Культы плодородия возродились как генетика и Хэвелок Эллис. А теперь взглянем на новый виток спирали. Дарвинизм – это мудрость неолита, изложенная в научных терминах. Новая мудрость уже пророчески просвечивала в дзен-буддизме, даоизме и тантризме, а теперь она воплощена в биологических теориях, помогающих выживать; это дарвинизм, возведенный до уровня сочувствия и духовной прозорливости. И потому, – заключила она, – вы не найдете ни на земле, ни на небесах причины, по которой Будда или кто угодно другой не могли бы в змее увидеть Ясный Свет.

– Даже если змея ужалит до смерти?

– Да, даже если змея ужалит до смерти.

– И даже несмотря на то, что змея всегда и повсюду являлась фаллическим символом? Шанта рассмеялась:

– Всем любовникам мы советуем медитировать под деревом Мучилинде. И помимо медитаций, вспоминать, чему их учили в детстве: змеи – ваши братья, они заслуживают сочувствия и уважения; одним словом, змеи хорошие, хорошие, хорошие.

– Да, но змеи также ядовитые, ядовитые, ядовитые.

– Но если вы будете помнить, что они к тому же и хорошие, и станете относиться к ним соответственно, они вас не тронут.

– Откуда вам знать?

– Есть множество наблюдений. Люди, которые не боятся змей и не считают, что хорошая змея – мертвая змея, вряд ли будут укушены. На следующей неделе я одолжу у соседей ручного питона. Несколько дней подряд Рама будет завтракать и обедать в кольцах змея-искусителя.

Со двора донесся звонкий смех и говор детей, мешающих английскую речь с паланезийской. Минуту спустя в комнату вошла Мэри Сароджини: она казалась выше и взрослей в окружении пары четырехлетних близнецов и крепыша-херувима, которого Уилл видел с ней, когда впервые очнулся на Пале.

– Мы забрали из детского сада Тару и Арджуну, – пояснила девочка.

Близнецы бросились к матери. Держа на одной руке младенца и другой обнимая старших сыновей, Шанта ласково улыбнулась:

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, – сказал Том Кришна, выступая вперед. – Я думал…– начал он, но смутился и вопрошающе взглянул на сестру. Мэри Сароджини покачала головой.

– Что ты думал? – спросила Шанта.

– Мы – и она, и я – оба думали… можно ли нам прийти сюда и пообедать у вас?

– Ах, вон оно что. – Шанта перевела взгляд на Мэри Сароджини и затем вновь взглянула на мальчика. – Тогда пойди и спроси у Виджайи, найдется ли что поесть. Сейчас он там готовит.

– О'кей, – без особого энтузиазма сказал Том Кришна и неохотно поплелся на кухню. Шанта повернулась к Мэри Сароджини:

– Что случилось?

– Мама сотни раз говорила ему, что не надо приносить домой ящериц. Но сегодня утром он опять принес. Мама очень рассердилась.

– И вы решили пообедать у нас?

– Шанта, если это неудобно, мы пойдем к Раосам или Раджанадасасам.