одном подразделении: если ты служил там, пусть даже не со мною, а в другое время, значит, ты мой друг, по крайней мере до такой степени, что за это стоит выпить по рюмочке.
Особых новостей в газетах не было, кроме космического корабля, по-прежнему числившегося пропавшим без вести где-то между Землей и Марсом. Но это скорее была не новость, а её прискорбное отсутствие. Не нашёл я и имён старых знакомых среди недавно проснувшихся сонников. Я лёг и стал ждать, когда погаснет свет.
Около трёх ночи я вдруг проснулся и сел. Автомат включил свет, и я заморгал, щурясь. Мне приснился страшный сон — не кошмар, но почти — будто бы я не заметил в объявлении среди других имён имени Рики.
Я знал, что этого быть не могло. И всё равно, увидев, что скопившаяся за неделю стопка газет лежит на прежнем месте, я почувствовал огромное облегчение. Я ведь мог запихать их в шахту мусоропровода, как я частенько делал.
Притащив их опять в кровать, я стал снова просматривать объявления. Теперь я читал всё подряд: рождения, смерти, браки, разводы, усыновления, погружения и пробуждения, потому что мне подумалось: возможно, мой взгляд зацепился за имя Рики неосознанно, когда я краем глаза видел другие колонки, просматривая «пробуждения». Может, Рики вышла замуж или у неё родился ребенок…
Я чуть не пропустил то, что вызвало этот неприятный сон. В номере от второго мая 2001 года среди состоявшихся накануне, во вторник, пробуждений было: «Хранилище Риверсайд… Ф. В. Хайнике».
Хайнике была фамилия бабушки Фредерики, я это теперь знал точно. Я просто был в этом
Оставалось только доказать это. Мне надо было убедиться, что «Ф. В. Хайнике» — это и есть Рики.
Меня трясло от волнения, от страха и предвкушения. И хотя новые, современные привычки у меня уже вполне сформировались, я начал застегивать одежду, вместо того чтобы просто сложить швы вместе и надавить. Одевание превратилось в пытку. Но уже через несколько минут я спустился в вестибюль, где у нас был телефон-автомат (в моей комнате телефона не было; номер в справочнике — это номер этого самого автомата). Тут выяснилось, что придётся опять бежать наверх: свою карточку с номером кредитного счёта на телефон я оставил в комнате. Вот как я разволновался.
Когда я принёс её вниз, у меня так тряслись руки, что я еле попал карточкой в прорезь. Воткнув наконец её в щель, я набрал служебный номер.
— Слушаю. Что вам угодно?
— Э-э, я… мне надо хранилище Риверсайд. Это в Риверсайде.
— Ищу… нашла… линия свободна. Ждите ответа. Наконец осветился экран, и на меня взглянул заспанный, угрюмый человек.
— Вы, должно быть, набрали не тот номер. Это хранилище. У нас ночью закрыто.
Я поспешно сказал:
— Не отключайтесь,
— Ну, и чего вам надо? В этакий-то час?
— У вас есть клиент. Ф. В. Хайнике. Из недавно пробудившихся. Я хотел узнать…
Он покачал головой.
— Мы не даём по телефону информацию о наших клиентах. И уж во всяком случае не посреди ночи. Позвоните после десяти утра. А ещё лучше — приезжайте.
— Обязательно. Но я хочу узнать только одно: как расшифровываются инициалы Ф. В.?
— Я же вам сказал. Мы…
— Дослушайте меня, ради Бога! Я не собираюсь врываться к вам. Я сам сонник. Соутелл. Тоже недавно пробудился. Так что я прекрасно знаю всё про заботу о покое клиентов и все правила. Но вы уже опубликовали имя клиента в газете. Мы оба — и вы, и я — знаем, что хранилища обычно дают в газеты полные имена погруженных в сон и пробужденных. А газеты для экономии места урезают их до инициалов. Так?
Он чуть подумал.
— Возможно.
— Тогда что случится, если вы сообщите мне полное имя вместо инициалов «Ф. В.»?
Он поколебался мгновение.
— Пожалуй, что ничего страшного, если это всё, что вас интересует. Но больше я вам ничего не сообщу. Ждите.
Он исчез с экрана, и мне показалось, что его не было целый час.
— Света маловато, — сказал он, щурясь и взглядываясь в карточку. — Фрэнсис. Нет, Фредерика. Фредерика Вирджиния.
В ушах у меня зазвенело, и я чуть не упал в обморок.
— Слава Богу!
— Эй, с вами всё в порядке?
— Да. Спасибо… Спасибо вам от всего сердца! Да, я в полном порядке.
— Хммм… Наверное, беды не будет, если я скажу вам ещё одно: может, не поедете зря. Она уже выбыла.
9
Я бы мог добраться скорее, наняв такси до Риверсайда, но с наличными у меня было туго. Жил я в Западном Голливуде; ближайший круглосуточный банк был в центре, в районе Большого Кольца Ленты. Пришлось ехать на ленте в центр и зайти в банк за наличными. Одним из серьезных элементов прогресса, который я ещё не успел до этого оценить, оказалась единая сберегательно-чековая система: одна ЭВМ на весь город и радиоизотопный код на моей чековой книжке позволили мне получить на руки наличные так же быстро, как в ближайшем ко мне отделении сберегательного банка, напротив «Золушки Инк.».
Потом я перебрался на экспресс-ленту до Риверсайда. Когда я добрался туда, светало.
Кроме ночного техника, с которым я разговаривал, и его жены, работавшей там же дежурной медсестрой, там ещё никого не было. Боюсь, что я произвел на них плохое впечатление: безумные глаза, суточная щетина на щеках, запах пива. И отсутствие убедительной версии — я не успел придумать, что бы им наврать.
И тем не менее миссис Ларриган, дежурная сестра, оказалась очень доброжелательной. Она достала из папки фотографию.
— Это ваша кузина, мистер Дэвис?
Это была Рики. Вне всякого сомнения, это была Рики! Ну, не та Рики, которую я знавал когда-то, — это была уже не девочка, а молодая женщина, лет двадцати с небольшим, с взрослой прической, очень красивая. Она улыбалась.
Но её глаза не изменились, и какая-то неуловимая привлекательная черточка, делавшая её когда-то таким очаровательным ребенком, тоже осталась в ней. Это было то же лицо: зрелое, наполненное женственностью, красивое, но безошибочно — то же самое.
