обязательства, которые потом обсуждались в производственных коллективах. Предстояло немало сделать, прежде чем определять окончательные показатели коллектива. Этим занимались командиры производств всех степеней, партийные, профсоюзные и комсомольские активисты. Зато такой подход страховал от ошибок и случайностей, гарантировал действительно коллективное обсуждение, вовлечение в соревнование как можно большего числа людей, которые рассматривали принятие обязательств как свое кровное дело, дело своей чести и совести. И не случайно все намеченное, как правило, воплощалось в жизнь. А участники соревнования проходили большую жизненную школу, обогащались духовно, приобретали новые знания и повышали свое мастерство.
В первую военную зиму из одной сибирской деревни пришел на завод пятнадцатилетний Александр Ермаков. Определили его в ремесленное училище. Оно тогда работало по ускоренной программе, поэтому немного погодя Саше доверили расточный станок. Как ни бился паренек, на первых порах ничего не получалось с нормой. И опытные товарищи помогали, и сам он старался изо всех сил, а дело не двигалось с места. Сказывалось отсутствие знаний и практических навыков. И все же настойчивость Ермакова привела к положительным результатам — его выработка приблизилась к норме. В один из дней он впервые выполнил задание. Трудно было передать радость подростка, почувствовавшего себя рабочим человеком.
Как раз в это время цех принимал обязательства. После смены состоялось собрание. Выступавшие намечали свои рубежи. Товарищи советовали Александру: выступи, возьми конкретное обязательство. Ермаков все не решался — куда, мол, ему тягаться с опытными производственниками. Но под конец набрался смелости, взял слово. «Обещаю перевыполнить сменное задание на 20 процентов», — сказал он и раскрасневшийся сел на место.
С тех пор Александр Ермаков словно преобразился. Во время работы не терял ни минуты, все внимание — станку. Через некоторое время добился обещанного, а потом стал перекрывать этот показатель. Юноша в совершенстве освоил специальность расточника, однако на этом не остановился. Впоследствии он изучил токарное и слесарное дело, овладев тремя профессиями. А когда в цехе не хватало рабочих, перешел на обслуживание двух станков, не снижая процента выработки. Ермаков неоднократно выходил победителем в социалистическом соревновании, стал стахановцем. Я запомнил этого паренька потому, что не раз вручал ему грамоты за самоотверженный труд. Запомнил и его слова, которые он произносил в ответ на поздравления: «Мои успехи — это успехи всего коллектива цеха. В нем я вырос, и он стал для меня родным».
Нет, не для красного словца мы говорим: «Соревнование — могучая сила». Действительно, в соревновании раскрываются возможности и способности человека, о которых мы порой даже не подозреваем. Оно побуждает подходить к труду творчески, изыскивать новые резервы, не дает стоять на месте. Чтобы подтвердить высказанную мысль, приведу ряд примеров разного периода.
В середине октября 1942 года в сборочном цехе скопилось внушительное число зенитных пушек. Их отправка задерживалась из-за одной важной детали, на которой делали самую трудную операцию — нарезку точной и гладкой резьбы большого диаметра. Мастера знали годами проверенный способ нарезки: самые тихие обороты станка и шлифованный пружинный резец. И в итоге — токарь выдавал три детали за смену. Только три детали. Нужно же давать их не меньше двадцати. Иначе практически готовые зенитки около недели будут стоять в цехе. А ведь брали обязательство увеличить выпуск вооружений, обещали все сделать, чтобы в сборочном не задерживались пушки. Вопрос шел о чести рабочих, о силе, весомости их слова. И упирался он, как оказалось, в одну-единственную деталь.
Настойчиво искали выход. Искали не только инженеры, мастера, бригадиры. Все рабочие думали, как выйти из создавшегося положения. И нашли этот выход токари калужанин Сергей Евсеев и сибиряк Андрей Попков. Их решение было простым по существу и трудным по исполнению. Из-под резца может выйти чистая резьба либо на скорости менее пяти метров (так работали), либо на скорости более семидесяти метров (так нужно работать!). Семьдесят метров — это значит темп увеличивается в 14 раз. Это меньше, чем полсекунды на выход резца из резьбы. Такой темп, считалось, не выдержит человек.
Но это — мерки вчерашнего дня. А сейчас нужно было ломать укоренившиеся представления, ведь время не ждет. Сергей Евсеев и Андрей Попков вызвались работать по-новому.
В тот же вечер была сделана первая проба. Евсеев установил тщательно заточенный победитовый резец и переключил станок на высокую скорость. Замелькали отблески огней на отшлифованном металле. В несколько мгновений резец пробежал свой путь, и в какую-то долю секунды токарь быстрым движением рукоятки вывел его наружу и пустил станок на обратный ход. Все, кто наблюдал за работой, облегченно вздохнули:
— Успел переключить!
Включил свой станок и Андрей Попков. И так же споро забегал резец по детали.
Два токаря убедительно доказали, что можно далеко перешагнуть за установившийся «предел». С этого дня они стали давать вместо трех по десять, двадцать, а потом и тридцать деталей в смену. Этот пример творческого отношения к делу буквально «заразил» других токарей, которые не давали прохода Евсееву и Попкову, всюду приставали с вопросами: расскажи да расскажи. К чести новаторов, они щедро делились опытом, обучали передовым методам работы многих своих товарищей. Нет нужды доказывать, какое это имело значение для увеличения выпуска вооружений осенью 1942 года, в период, когда завод, как говорят, только становился на ноги.
В конце 1943 года в цехе, где начальником был П. А. Блетницкий, среди передовых рабочих все чаще и чаще называлась фамилия фрезеровщицы Н. Т. Ивановой. Она управляла сложнейшим универсальным станком, считалась одной из лучших стахановок. Коммунисты цеха приняли Иванову кандидатом в члены ВКП(б).
Не сразу добилась девушка почета и уважения. Когда ей доверили горизонтально-фрезерный станок, Иванова поначалу растерялась: с такой техникой она столкнулась впервые, сумеет ли справиться? Опытные рабочие постепенно и терпеливо передавали секреты мастерства. С их помощью девушка научилась самостоятельно управлять станком.
Через некоторое время ее перевели на вертикально-фрезерный станок — более сложный и приспособленный для обработки разнообразных деталей. И здесь Иванова, пожалуй, впервые встретилась с настоящими техническими трудностями. Не один раз молодая работница со слезами на глазах глядела на горку обработанных ею деталей. Их было пока мало, меньше дневной нормы. Но брала себя в руки, присматривалась к работе соседей, в обеденный перерыв пытливо расспрашивала квалифицированных фрезеровщиков, как они достигают высокой выработки. А потом Иванова впервые в жизни включилась в социалистическое соревнование. Ее обязательство отличалось от других тем, что определяло, сколько деталей будет изготовлено в час. Она знала, что в час выдает 2–3 детали. А рубеж наметила 4–6 деталей.
Непросто, ох как непросто увеличить норму выработки. Но есть такая категория людей: коль решит что-либо сделать — в лепешку разобьется, а своего добьется. К таким людям и принадлежала Иванова. В лепешку, понятно, она не разбивалась, однако вскоре обязательство стала выполнять и даже перевыполнять — 6–8 деталей давала в час.
Старание молодой работницы заметили и поставили ее к более сложному универсальному станку «Гартон». Без робости стала трудиться Иванова: сказался опыт, накопленный на фрезерных станках. Свое сменное задание девушка выполняла на 200–250 процентов.
В нелегких условиях работали труженики завода в то время. Я имею в виду прежде всего обеспеченность деталями, механизацию труда. Но эти трудности отступали на второй план в атмосфере доброжелательности, беспощадной требовательности к себе, трогательной заботы о работающем рядом товарище. Сознание того, что их продукция нужна фронту, нужна для победы над врагом, вдохновляло людей, удесятеряло их силы. Обстановка — не побоюсь этих высоких слов — патриотического подъема, здорового соперничества царила на заводе. И в этой обстановке росли и закалялись рабочие, показывая образцы трудового героизма. По примеру других предприятий широко развернулось движение двухсотников, трехсотников.
Росло также число стахановцев, ударников труда. Стахановец, ударник — это не просто синонимы высокопроизводительной работы. Эти звания присваивались людям, творчески овладевшим новой техникой, добивающимся высокой производительности труда и на основе высоких (ударных) темпов работы достигающим значительного превышения норм выработки. Были разработаны условия соревнования за
