– Ха! – сказал он с отвращением. – Он, наверное, выкидывает один из своих знаменитых неприглядных номеров.

Бетси кинула на мужа выразительный взгляд. Сьюзен вздохнула и посмотрела в сторону. Здесь она всегда чувствовала себя напряженно. Она не могла дождаться отъезда. И зачем вообще она приглашала Билли куда-то? Неужели она никогда не поумнеет?

– Сьюзен, не защищай его, – сказал Баз, неправильно истолковав ее молчание.

– Кто его защищает? – Сьюзен допила то, что осталось от ее выпивки. – Я исчерпала все средства защиты Билли Донахью.

– Неужели этот день настал, – усмехнулся Джейк.

Сьюзен глубоко вздохнула. Всегда одно и тоже.

– Может быть, он подойдет к десерту, – предположила Бетси.

– Я не хочу, чтобы этот подонок появился сейчас здесь! – Джейк поднялся со стула и подошел к временно установленному бару, чтобы смешать очередную порцию «Уоллбанджера».

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? – спросила Сьюзен расстроенно, и в разговоре установилось унылое затишье.

– Билли, наверное, сошел с ума, – наконец сказала Лиза. – Я удивлена, что он не сломался и не сделал тебе предложение.

Сьюзен изобразила сомнение на лице: у нее не было иллюзий относительно Билли.

– В чем дело? Ты что, грезишь? – Джейк выкатил глаза.

– Билли никогда не был тем, кто ей нужен, – сказала Бетси, обнимая дочь. – Джейк, когда ты собираешься прекратить пить и начнешь жарить рыбу?

Джейк поймал утром полосатого десятифунтового окуня, который, уже почищенный и порезанный, ждал на блюде.

– А когда ты будешь заниматься своим делом?

– Мама, папа, пожалуйста, прекратите! Можем мы провести один вечер без сражений!

Джейк втянул свое брюхо, пытаясь втиснуть его в брюки. Лицо его покраснело, а серые водянистые глаза злобно сузились.

– Что случилось, Сьюзен? Ты стесняешься нас перед своими друзьями?

– Нет, – твердо сказала Сьюзен, чувствуя приближение ссоры, жалея его, жалея мать.

– Да, ты стесняешься. Ты всегда стыдилась меня и матери.

Теперь Сьюзен встала лицом к нему. Она была высокой, но он был гораздо выше, и ее взгляд упирался в его бочкообразную грудь.

– Это неправда, – настаивала она, вытягивая шею, чтобы поймать его взгляд.

– Черта с два неправда!

Сьюзен отпрянула, удивленная тоном отца.

– Мы с твоей матерью гнули спины, чтобы вырастить тебя. А ты собираешься просто взять и уехать…

– Отец, я должна это сделать.

– У тебя есть обязанности здесь, девочка. Твоя мама рассчитывает на тебя.

Сьюзен ничего не ответила.

– Ты думаешь, что ты лучше любого из нас, – ты всегда так думала.

– Джейк. – Голос Бетси был неумолим.

Джейк вытянул большую дрожащую руку в сторону Лизы:

– Почему бы тебе, черт побери, не выйти замуж за кого-нибудь, как Лиэа вышла замуж за База? Или он недостаточно богат для тебя? Ты просто хочешь слишком многого.

– Я не… – Сьюзен начала отвечать, – уязвленная, но, не найдя ответа, повернулась с извиняющимся видом в сторону Лизы и База.

– Ты испортила вполне хороший брак, – едко продолжал Джейк.

– Откуда ты знаешь, что это был вполне хороший брак?

– Потому что я был поблизости. Возможно у меня нет твоих высоких степеней, но я знаю, кто счастлив, а кто нет. Или ты хочешь сказать, что счастливей Лизы?

Это было правдой. Лиза, вероятно, более счастлива, если счастье вообще можно измерить. С тремя прекрасными детьми и мужем, который обожал ее, Лиза буквально светилась удовлетворением. И вела напряженную жизнь. Казалось, она была президентом всего: Ассоциации любителей физкультуры, Маленькой Лиги своего сына, полного набора местных благотворительных учреждений.

Почему Сьюзен не сдавалась? Возможно, отец прав. Возможно, она гонялась за радугой. Ей всегда казалось, что у нее очень простые желания: работа, которая приносила бы удовлетворение, мужчина, с которым она могла бы разделить всю полноту жизни. На самом деле по крайней мере пятьдесят процентов этих желаний ускользали от нее, независимо от того, были ли они простыми.

– Мы с Лизой разные люди, – сказала Сьюзен. – По-разному обернулись и обстоятельства для каждой из нас.

– Черт побери, Джейк, оставь ее, – сказала Бетси, подходя к мужу.

Но он уже ничего не слышал и просто отмахнулся. Они слишком много хотели от него. Джейк был жителем Стоктона во втором поколении. Его отец работал на том же самом месте, где сейчас работал он сам, и Джейк всегда принимал свою судьбу. Он твердо верил, что люди должны придерживаться своего круга. И вряд ли это хорошая идея – начать болтаться с людьми другого класса. Это вызывало чувство неудовлетворенности и зависть. Слишком сильно выставляться плохо. Теперь все менялось, выходило из- под контроля. Старший сын тоже уехал из дома и жил в Бангкоке, работая переводчиком. После исключения из Беркли и поступления на военную службу он пошел учиться в армейскую школу переводчиков в Форте Орд, в Монтерее, где научился свободно говорить по-тайски, по-китайски и по-немецки. Средний сын Джейка был конструктором контейнеров, разрабатывал и поддерживал стандарты контейнеров, ящиков, канистр, банок и других вещей подобного рода. Он все так же жил в Стоктоне, но у него был вздорный характер, унаследованный ох Джейка, и они редко встречались. Поэтому Джейк возлагал все свои надежды – маленькие счастливые достижимые надежды – на Сьюзен. Почему она не могла довольствоваться такой жизнью, как у Лизы? Что происходило с его детьми?

Стол из стекла и мягкой стали закачался, когда Джейк со стуком поставил на него свой стакан.

Сьюзен почувствовала, что он избегал ее взгляда, когда рылся в кармане брюк в поисках ключей, и затем повел ее за собой. Следуя за ним, она думала, что это последняя ночь в родительском доме. Она не знала, что сказать отцу. Да и трудно с ним разговаривать. Его молчаливое присутствие было пугающим.

Наследующее утро, когда Сьюзен открыла глаза, она увидела яркий, ослепительный солнечный свет, разрезанный на узкие полоски, который пробивался через металлические жалюзи передвижного домика родителей. Услышав голоса снаружи, она стала прислушиваться с растущим напряжением и тревогой. Единственное, что она понимала из приглушенного разговора, это периодические «нет» отца. Скорее всего мать просила его извиниться, по крайней мере, попрощаться, а он отказывался.

Сьюзен отбросила одеяло, сшитое матерью много лет назад. В большинстве его лоскутков она узнавала остатки старой одежды, которую она или ее братья когда-то носили. Было легко выбрать те кусочки, которые принадлежали ей, потому что одежда ее братьев была более выцветшей, так как переходила от одного к другому.

Должна ли она смело выйти и посмотреть отцу в лицо или нет?

«Да», – подумала она, энергично поднимаясь со скрипучей кровати, на которой спала несколько последних ночей.

Она глянула в сторону спальни родителей, пытаясь понять, ночевал отец дома или вернулся утром.

– О, ты встала? – удивленно сказала мать, входя в комнату.

Дверь захлопнулась за ней, когда она подошла, чтобы, поцеловать дочь. Волосы Сьюзен были в беспорядке, старая ночная рубашка воскрешала воспоминания у них обеих.

– Я хотела попрощаться… – начала Сьюзен нерешительно.

– Он сам себе самый худший враг, – сказала Бетси. – Дай ему время.

Сьюзен посмотрела на мать, удивляясь, как она все эти годы справлялась с отцом.

– Ты знаешь, он умный человек, а вы, его дети, никогда не верили в это, – продолжала Бетси,