– Ты должна как-нибудь поприсутствовать, поучиться, что делать со всеми теми деньгами, которые надеешься однажды заполучить.

– Да ладно, мы оба знаем, что для этого мне не нужны никакие курсы экономики… – Пейдж попыталась носком теннисной туфли перекинуть бантик его шнурков на другую сторону, не желая обращать внимания на его сарказм. – Я точно знаю, что с ними делать, – уверенно заявила она.

– Мой курс направлен на то, чтобы их преумножить, а не на то, как истратить.

– Тогда почему же ты сам не занимаешься этим, вместо того чтобы учить других.

– Зачем? Ты выйдешь за меня замуж, если я буду заниматься именно этим? – спросил он с вызовом, придавив кончиками своих туфель ее ступни и целуя в губы.

Затем он отпустил ее и направился в сторону кухни.

– Все зависит от того, сколько это займет у тебя времени, – легкомысленно ответила она, догоняя его. – Ты же знаешь, у меня не так много времени.

– Боже мой, какая же ты циничная сучка, – сокрушался Марк, тщательно подбирая интонацию в соответствии с ее тоном.

– Почему? Из-за денег? Или из-за времени?

– Возможно, и из-за того, и из-за другого.

– Просто я поступила с тобой честно, – защищаясь парировала она, проскальзывая вперед, чтобы открыть дверь кухни.

– Чрезмерно, – подчеркнул он, кидая взгляд на рекламу подстилок для кошек Джонни Кет, которая шла по телевизору, и засовывая пакет в морозилку.

Чувствуя себя более виноватой, чем ей хотелось бы, Пейдж наблюдала за тем, как он вынул пиццу из картонной коробки, положил ее на противень и с шумом задвинул в одну из печек, искоса глядя через очки на терморегулятор. Она знала, что этот жест скорее означал злость, чем плохое зрение.

– Тебе было бы лучше, если бы я лгала? – спросила она с огорчением.

– Мне было бы лучше, если бы ты легла, – проворчал он, грубо прижимая ее к гранитной крышке стола и нежно лаская ее грудь.

Она подозрительно посмотрела на него, а затем пробежала пальцами по упругим мышцам его спины и вздохнула. Их отношения становились все более и более запутанными. Предполагалось, что они не будут увлекаться, и все же это произошло.

Марк все более и более проявлял собственнические тенденции, хотя и отрицал это, продолжая настаивать, их отношения были как раз такими, какими установила их Пейдж: для развлечения, для дружбы, для чудесного секса и просто для того, чтобы было весело.

Но теперь она должна была признать, что для нее это тоже нелегко. Если бы она тщательно не опекала свои чувства, то запросто могла бы позволить себе тоже глубоко увлечься им. Она сходила с ума от его внешности, ума, от его умения любить, от всего, кроме его финансового положения и очевидного отсутствия напористости. Больше не было никого, с кем бы она могла беседовать так же, как могла это делать с Марком. Рядом с ним она чувствовала себя самой собой. Он был вне критики.

Чтобы удержаться и не влюбиться в него, ей потребовалась вся сила воли, весь опыт ее ничтожных, болезненных, бесперспективных романов и весь тот цинизм, который она вынесла из них.

Она продолжала спрашивать себя: хотела ли она прожить так остаток своей жизни? Скудное существование на профессорское жалованье в крохотной арендуемой квартирке. Мечта о такой жизни, какая досталась Кит, лопнет, как мыльный пузырь. Нет. Решительно нет.

Увлечение пройдет. Фантастический секс тоже. Возможно, он будет наставлять ей рога со своими милыми студенточками. Если Ники будет ее дурачить, то за это, по крайней мере, будет заплачено.

– Послушай, Пейдж, я был неправ, – извинился Марк. Его руки снова и снова ласкали ее грудь, вызывая возбуждение. – Я рад, что ты поступила со мной так чрезмерно честно, – сказал он, снимая очки и потирая глаза, как будто в них что-то попало – Может быть, именно это мне нравится в тебе больше всего.

– Нет, это я должна извиняться, – прошептала Пейдж. – Я не знаю, Марк, может быть, это неправильно, может быть, я поступаю нечестно, – она вздрогнула от его прикосновения, – может быть, мы больше не должны видеться, – выдавила она из себя, надеясь на его возражения и не представляя себе, что будет делать, если их не последует.

Она не знала, что и подумать, когда он промолчал, снова прижимаясь своими губами к ее, на этот, раз еще сильнее, их языки столкнулись, поцелуй набирал силу, тела сплетались все плотнее и плотнее, пока мир, казалось, не перевернулся вверх тормашками. Дрожь пробежала по ее спине, когда он с видом собственника стал вытаскивать ее рубашку из джинсов, тем же движением расстегивая бюстгальтер, пока его руки не прикоснулись к шелковистой полноте ее груди.

Она с такой же страстью выдирала рубашку из его джинсов, наслаждаясь ощущением его кожи, теплом, исходившим от нее, и его запахом.

Под кончиками его пальцев соски ее грудей напряглись, как маленькие твердые камушки, в то время, как его член настойчиво прижимался спереди к ее джинсам.

Поддерживая за талию, он посадил ее на стол и стащил джинсы вместе с трусиками до колен. Гранит под ее голой попкой был холоден, как лед, но создавал мучительно сексуальное ощущение. Его руки нетерпеливо массировали ее бедра, а затем промежность, пока она расстегивала его джинсы и пыталась из своего неудобного положения снять их и его спортивные трусы. Когда ей это, наконец, удалось, его пенис выскочил, освобожденный из эластичного плена, и она нежно поймала его ладонями, все больше и больше возбуждаясь от его пробудившейся страсти.

Ее поразило выражение его лица, вызвав в памяти еще живую картину Ники, который, раздевшись в один момент, стоял так же нагишом в «Шато Мармонт», такой гордый собой, такой уверенный в себе, самодовольно выставляя напоказ свой возбужденный член, как приз, которым собирался наградить ее. И хотя Марк был совершенно далек от Ники с любой, какую ни возьми, точки зрения, в его глазах тем не менее было то же самое выражение.

Приз Марка, заметила она с некоторой иронией, был больше, чем приз Ники, как бы уравновешивая кошелек.

– Чертовски холодный! – Вскрикнул Марк, забравшись на скользкую поверхность стола и ложась на Пейдж сверху, при этом сдвигаясь вместе с ней так, чтобы было достаточно места.

– Но ощущение просто фантастическое! – воскликнули они одновременно, смеясь и наслаждаясь этим потрясающим ощущением, когда он вошел в нее с блаженным стоном и напором дикаря, глубоко погружаясь вовнутрь.

Не снятая до конца одежда мешала, стесняя движения. Пейдж смотрела на их неистовые, непристойные сражения в арматуре из нержавеющей стали над головой, на бесстыдный образ их двоих, неистово предающихся соитию на холодящей поверхности кухонного стола.

В ее голове проносились нехорошие, достойные порицания мысли, питая приближающийся оргазм и еще больше возбуждая. Плохие, дразнящие мысли о том, что она использует Марка как игрушку, и о договоре, что они трахаются только ради удовольствия. Никаких глубоких отношений. Просто чудесный и презренный секс. Марк не может владеть ею; никто не может владеть ею. Его стоны поднимали ее возбуждение до тех пор, пока она едва могла это выдержать.

В этот момент, на краю кульминации, она случайно взглянула на экран телевизора и увидела рекламу матча чемпионата мира по боксу, назначенного на следующую неделю в «Стар Доуме».

«Стар Доум» Ники Лумиса.

Идея была так же хороша, как и очевидна. Матч чемпионата мира по боксу в «Стар Доуме». Это гениально. Это удача!

Конечно же Ники будет там, в своей личной кабине, о которой она читала.

Она оставит ему их интимный пароль поперек большой доски объявлений.

«Чем меньше – тем больше».

Он поймет сразу же.

«Чем меньше – тем больше», – это была их фраза – Иду на уступки. Ряд номер…».

Что может быть лучше? Она встретится с ним там.

Он захочет трахнуть ее на месте.

Но она заставит его ждать, настояв на том, что теперь, после их последней встречи, он должен сначала